ОБЗОРНАЯ СТАТЬЯ
ABREU, Liliane Alcântara de [1], NUNES, Letícia Monteiro [2], SOARES, Pamela Cristina [3], REHDER, Giovanna de Souza [4], MELO, Natalia Sayuri [5], SILVA, Gabriella Braga Dias da [6], MENDES, Matheus Passos [7]
ABREU, Liliane Alcântara de. Et al. Патриархат в сексистских и насильственных социальных отношениях. Revista Científica Multidisciplinar Núcleo do Conhecimento. Год. 07 Изд. 04, с. 04, стр. 21-45. Апрель 2022 г. ISSN: 2448-0959, Ссылка для доступа: https://www.nucleodoconhecimento.com.br/психология/социальных-отношениях
СВОДКА
Эта статья была направлена на обзор теоретических основ патриархата для лучшего понимания его происхождения, того, как он работает, и последствий в сексистских социальных отношениях и гендерном насилии. Наводящий вопрос был основан на следующем вопросе: способствует ли натурализация правил и социальных отношений патриархального поведения увековечиванию навязывания господства, насилия и дискриминации по половому признаку? Таким образом, общая цель была основана на понимании того, как патриархальное оценочное поведение может повлиять на репрессивные и сексистские социальные отношения. Гипотеза была основана на предположении, что чем более этноцентрично и перегружено предрассудками и дискриминацией общество, тем больше отношений мачизма и угнетения оно будет прививать отдельным людям. В качестве методологии статья основана на данных автора Liliane Abreu (2022 г.), но для теоретического обсуждения добавлены другие библиографические обзоры, в основном основанные на Everardo Rocha (2006 г.) и Silvia Lane (2006 г.), но со ссылкой на других авторов. В результате и в заключении было понято, что существует необходимость в социальном обсуждении и размышлении о проблеме пола в отношениях между угнетателем и угнетенным, поскольку это неразрывно связано с истоками суждения и усвоения этноцентрических ценностей и усиление патриархальных контекстов ига и насилия.
Ключевые слова: Культура, Социальная Психология, Сексизм, Общество, Насилие.
1. ВВЕДЕНИЕ
Эта статья была направлена на обзор теоретических основ патриархата для лучшего понимания его происхождения, того, как он работает, и последствий в сексистских социальных отношениях и гендерном насилии. Статья основана на работе «Silenciadas: o universo da violência sexual intrafamiliar» автора Liliane Abreu (2022 г.), которая является результатом углубленного исследования семи жертв внутрисемейного сексуального насилия. Кроме того, автор делает обзор социально-исторических, поведенческих, психопатологических и психологических конструкций, берущих свое начало от патриархата и порождающих сексистское и сексистское поведение, основанное на властных отношениях, а следовательно, и на всеобщем насилии, в том числе сексуальном, внутрисемейном – которые охватывают века.
В этой статье были упомянуты несколько других авторов, которые потенциально имеют теоретическую основу Silvia Lane (2006) с точки зрения социальной психологии и объединены с кратким отрывком из антропологии с использованием Everardo Rocha (2006), что позволяет более убедительно аналитическое прочтение поведения социал-сексист с устоями в патриархате. Стоит отметить, что антропологические основы в значительной степени объединены с социальной психологией, поскольку первая в изобилии изучает происхождение, эволюцию, социальные обычаи и общечеловеческое развитие (физическое, материальное и / или культурное), а также охватывает саму психологию, создавая движение дополнить симбиотическое знание.
Наводящий вопрос был основан на следующем вопросе: способствует ли натурализация правил и социальных отношений патриархального поведения увековечиванию навязывания господства, насилия и дискриминации по половому признаку? Таким образом, общая цель была основана на понимании того, как патриархальное оценочное поведение может повлиять на репрессивные и сексистские социальные отношения. Как следствие, возникла необходимость придерживаться конкретных целей, которые были разработаны для понимания того, как усвоенные обществом культурные и исторические ценности и убеждения могут нормализовать поведение и мысли, а также понять, как этноцентризм может негативно повлиять на общество с угнетающими параметрами. В этом смысле было выдвинуто предположение, что чем более этноцентричным и загруженным предрассудками и дискриминацией общество, тем больше отношений мачизма и угнетения оно будет прививать микро (семьям) или макро (сообществам) индивидуумам и группам.
В качестве методологии исследование основывалось на обзорных библиографических обзорах для теоретического обсуждения. Чтобы кратко понять социальное поведение, конструкции и последствия патриархата, помимо вышеупомянутых авторов, таких как Liliane Abreu (2022 г.), Sílvia Lane (2006 г.) и Everardo Rocha (2006 г.), в этой статье представлены другие теоретики из национальное и международное исследование с исследователями Liliane Abreu и Natália Melo в конце 2021 г. и с графиком публикации в книжном формате до середины 2022 г. издательством Sagarana из Португалии. Исследование было сосредоточено на так называемом «комплексе Кассандры», который является болезнью знаний и специалистов по знаниям перед лицом отрицания и социального отчуждения.
В ходе исследований и последующих интервью оба автора выявили и поняли, что костяк проблемы также заключается в построении и светском укреплении патриархата. Таким образом, небольшая часть теоретической базы авторов может помочь в этой статье, например, исторические и философские факторы, поддерживаемые такими писателями, как Zygmunt Bauman (2008a; 2008b; 2009), Philippe Ariès и Georges Duby (2009), Jacques Dalarun (1993), Shulamith Shahar (1983), Silvia Federici (2017), Michel Foucault (1978; 1988; 2001), Daniela Arbex (2013), María Dzielska (2004), Barbara Hanawalt (1986; 1988; 1999; 2007), Rosalie David (2007 г.), Mary Houston (1996 г.); Margaret Leah King (1976; 1981; 1991), Marty Williams и Anne Echols (2000), Marisa Rey-Henningsen (1994), Gustav Henningsen (2010) и Roque Laraia (2007).
Josiel Carvalho (2017) цитируется по вопросу о законной защите чести, в то время как Olga Tellegen-Couperus (1993) также приводится к усилению римских законов, отформатированных в патриархальном происхождении, позже усиленных Legenda Áurea де Jacopo de Varazze ( 2003) в 13 веке и которые были включены в юридическую практику на всем Западе с античности до наших дней и которые более интенсивно провоцируют сексизм и насилие в отношении женской фигуры. Что касается насилия, то Claudia Oshiro (2017) и данные правительства Бразилии, также предоставленные Cíntia Engel [SI], указывают на большее количество проявлений агрессии, исходящих из семейного окружения. Наконец, Ilza Veith (1965), Juan-David Nasio (1991) и James Hillman (1984) также увлекаются сексистским спектром истерии, социально позиционируемой как женская болезнь сумасшедшей женщины. И именно эта тема будет развиваться в данной статье.
2. ИСТОКИ ПАТРИАРХАТА В РЕЛИГИОЗНОСТИ
В книге «Silenciadas: o universo da violência sexual intrafamiliar» (ABREU, 2022) ее автор открыто представляет эту тему, трактуемую как социальное табу и до сих пор обвиняют жертв. Его цель была основана на открытии самых ожесточенных дебатов во многих обществах об этом требовании, которое берет свое начало в властных отношениях патриархата. Таким образом, повествование книги затрагивает такие моменты, как культура изнасилования, анализ психологических, психопатологических и поведенческих профилей агрессоров, жертв и членов семьи/знакомых, а также другие соответствующие аспекты этой вселенной.
Она объясняет, почему одни матери заботятся о безопасности жертв, а другие нет; почему близкие люди (даже женщины) нападают на жертв, навешивая на них ярлык виновных и защищая агрессоров. Кроме того, автор прослеживает поведение пострадавших от многофакторных заболеваний и даже то, как некоторые специалисты по психологии и социальной помощи реагируют на требование о сексуальном насилии.
С этой целью автор обратился к более чем 5 миллионам женщин в закрытых группах социальных сетей, которые стали кратко описывать свои внутрисемейные дела. Однако, когда их попросили принять участие в исследовательском интервью на эту тему, такие люди стали скучными и удалились, впоследствии отказавшись от приглашения. Однако это оказалось чрезвычайно важными поведенческими данными. И даже с немногочисленными, но полученными семью пунктуальными и плотными отчетами, двум из них требуется больше года, чтобы пострадавшие смогли впервые рассказать о том, что с ними произошло. (ABREU, 2022)
В работу были взяты теоретические исследования, сделанные на основе социальных, исторических, поведенческих, психопатологических и психологических конструкций, которые порождают патриархат и порождают сексистское и сексистское поведение, основанное на властных отношениях – и, следовательно, на всеобщем насилии чтобы неспециалисты, жертвы и профессионалы могли понять цепи, которые ведут целые общества к замалчиванию и увековечиванию сексистского, сексистского и насильственного поведения (ABREU, 2022). Именно эти патриархальные истоки и светские расчленения актуальны в данной статье.
Abreu (2022) начинает свою книгу с утверждения, что все происходит из повествований о религиозности, независимо от географического положения людей. Мифологические записи полны указаний на социальное поведение, особенно тех, которые провоцируют ярмо, и люди даже в далекие времена были склонны следовать примерам этих икон силы, представленных в богах, музах, воинах и героях. Философ Zygmunt Bauman (2008a; 2008b; 2009), например, повествует, что даже сегодня люди строят свое поведение — в том числе восприятие того, что значит быть счастливым — из поведенческого повторения шкал высших классов и индивидуумов, обладающих большей видимостью, Соц.
Это можно увидеть в аналитической исследовательской работе Abreu et al. (2022) с некоторыми цифровыми влиятельными лицами и их последователями, в которых было определено, что будет социальный нарциссический симбиоз, движимый страхом исключения и невидимости, но спровоцированный интенсивным обсуждением того, что такое счастье. Такое поведение порождает у последователей психическое понимание и поведенческие действия воспроизводства, которые в некоторых случаях могут иметь тенденцию также поддерживаться меритократическими дискурсами. Проведение этой параллели важно, так как несколько авторов согласны друг с другом, и это можно увидеть на практике в описании исследования Abreu et al. (2022) – что общества в целом эффективно стимулируются и поощряются к потреблению определенного образа жизни, а религии являются первыми организационными стабилизаторами социального поведения. Именно из-за религиозного фундаментализма также возникают самые серьезные формы поведения, связанные с предрассудками и дискриминацией, которые глубоко ранят отдельных людей и социальные группы.
Согласно Abreu (2022), мировые записи различных народов показывают эту связь власти и ига, и культура изнасилования очень присутствует, что очень точно определяет социальное сообщение жертвы об унижении. Это может выражаться в фактическом физическом и/или сексуальном насилии, но замаскированном в женоненавистнических и женоненавистнических шутках, в моральных нападках, в психологических манипуляциях или даже в нанесении экономического/имущественного ущерба, который держит человека в постоянной зависимости. Эти процессы отчуждения могут проявляться по-разному по интенсивности в зависимости от местной культуры каждой социальной группы. В этом смысле Laraia (2007; apud ABREU, 2022) утверждает, что культурное разнообразие является обусловленным следствием различий в физической среде. Следовательно, культура, сформированная человеческим контекстом, действует как катализатор определенных поведенческих моделей обучения в обществе. (ABREU, 2022)
Здесь можно вспомнить работу бразильских исследователей Liliane Abreu и Natália Melo, в которой в середине 2022 года были опубликованы результаты в виде книги под названием «Комплекс Кассандры: болезнь знания, с которой сталкивается отчужденное и отрицающее общество», издательством Sagarana (Португалия). Как уже вкратце упоминалось во введении к этой статье, исследование было сосредоточено на так называемом «комплексе Кассандры», который является психическим заболеванием профессионалов со специальными знаниями и возникает в результате поведения, отчуждающего от общества, которое противоречит базовым знаниям и общенаучным принципам доказательство. То, что сначала казалось только психопатологическим исследованием генерализованной социальной болезни, расширилось до понимания наследственного происхождения, указывающего на патриархат. Это понимание в конечном итоге подкрепило исходное содержание Abreu (2022) в другой его работе из книги «Silenciadas», и что, несмотря на различие объектов исследования, они оказались переплетены в сложную сеть из-за своего происхождения и векового усиления от патриархат до современности.
Таким образом, в этой статье уместно представить несколько очень кратких исторических индикаторов этой патриархальной траектории формирования сексистского, женоненавистнического, женоненавистнического и даже гомофобного и расистского поведения, предложенных Liliane Abreu и Natália Melo. Оригинальное содержание довольно обширно, но здесь стоит привести небольшую вырезку.
Историки David (2007) и Veith (1965) описывают, что именно в Древнем Египте в папирусе Кахун (около 1900 г. до н.э.), что первое упоминание об истерии появилось как упоминание о женском заболевании, происходящем из матки – Hystera, позже крещенное греками и означающее матку, и что древние связывали непосредственно с предполагаемым женским безумием. Этот документ проявился в переходный период ряда древних матриархальных культур к патриархальному форматированию.
Эффективное насилие, возникающее в результате этого перехода, которое начало обеспечивать ярмо и делать невидимой роль женщин в этих обществах предков, усиливалось на протяжении веков, особенно с распространением римских догм и поведения. Следует отметить, что Рим был построен путем похищения и коллективного изнасилования сабинянок (ABREU, 2022) и путем навязывания силы, разрушения и страха перед другими культурами и цивилизациями того времени. Ограничение женского начала, усиленное Римской империей, постепенно приобрело новый статус с приходом христианства и Средневековья (с 5 по 15 век), поскольку женщины имели двойственное социальное клеймо двух фигур, сильно описанных церковниками того времени. Первой должна была быть Ева, предполагаемый побочный продукт Адама и которая была грешницей, выведшей человечество из Рая из-за упрямства — и, следовательно, представляющей опасность для общества — но, напротив, она также была великим творцом. Вторая фигура опиралась на святость Девы Марии, матери Иисуса. ((LE GOFF и TRUONG, 2006 г.; DALARUN, 1993 г.; FEDERICI, 2017 г.; HANAWALT, 2007 г.; HOUSTON, 1996 г.)
Вскоре эти обычаи дали верующим того времени силы для создания социальных норм. Одним из них был итальянец-доминиканец Jacopo de Varazze (2003), который записал в 13 веке новые модели поведения и социальные ориентиры, вдохновленные идеализированным поведением святых, создав «Legenda Áurea». Таким образом, женщины должны строго следовать религиозным предписаниям.
Несколькими веками ранее святой Августин пытался создать прочные связи в обществе того времени на основе братской любви к другим, с целью сломать то, что в его понимании было мирским. Однако в конце византийского периода (4 век) и начале средневековья (5 век) он породил обычаи, которые были объединены с новой системой феодальных владений и законов, введенных Юстинианом I, и которые также спасли старые законы римского права, также известного как «Corpus Juris Civilis» или «Кодекс Юстиниана I». Отсюда было определено, что женщины не имеют права ни на что, должны подчиняться только повиновению и размножению, а священнослужители, среди прочего, больше не могут вступать в брак или совокупляться. (TELLEGEN-COUPERUS, 1993; DALARUN, 1993)
Этот закон следовал букве и прошел через века, диктуя, среди прочего, что семейная власть должна быть полностью сосредоточена на мужчине, pater familias. Закон предусматривал право мужчин решать вопросы жизни и смерти своих жен, дочерей и других женских фигур, находившихся на их попечении, в том числе дочерей и вдов братьев, кузенов и слуг, которые в конце концов умерли. В то же время огромное количество уважаемых историков и специалистов по Средневековью, таких как Dalarun (1993), Ariès и Duby (2009), Federici (2017), Hanawalt (1986; 1988; 1999; 2007), Houston (1996 ); King (1976; 1981; 1991), Williams и Echols (2000) и Marisa Rey-Henningsen (1994) объясняют, что женщины в то время лишь изредка выполняли функцию продолжения рода или продолжения служения религиозным догмам в монастырях. Сексуальное наслаждение было чем-то созерцаемым мужчинами, и даже секс как удовольствие вообще принял форму греха.
É preciso um grande operador ideológico, assim como estruturas econômicas, sociais e mentais correspondentes, para que a reviravolta se opere. O agente dessa reviravolta, dessa recusa, é o cristianismo. Assim, a religião cristã institucionalizada introduz uma grande novidade no Ocidente: a transformação do pecado original em pecado sexual. (LE GOFF; TRUONG, 2006, p. 49)
Все эти историки, упомянутые выше, утверждают, что изменения, вызванные фундаменталистской религиозностью в христианстве, когда оно стало политическим и социальным навязыванием, и после первых 300 лет христианской эры, не были положительными, как это было романтизировано и пропагандировалось некоторыми авторами-негационистами. Женская фигура была эффективно ограничена в моральном, сексуальном, психическом и поведенческом плане, см. философа, математика, астронома и старшего преподавателя Александрийской школы (Египет), Гипатию (351/370-415 гг. н.э.), убитую как ведьму в переход к фундаменталистскому радикальному христианству в царствование Феодосия I (DZIELSKA, 2004). Женщины, которые отказывались следовать стандартам, навязанным патриархатом и церковью, были произвольно поставлены на место ведьмы, сумасшедшей или проститутки.
Такие историки, как, например, Shahar (1983), King (1976; 1981; 1991) и Williams и Echols (2000), объясняют, что в регионах, где некоторые европейские народы, такие как галлы, кельты и нордики, имели отношения более эгалитарные гендеры – потребовалось больше времени для вторжения римлян, а затем и христиан, женщины сохраняли более сбалансированный социальный статус в качестве местных вождей, воинов, целителей, мясников, кузнецов, пекарей и других ремесленников, а также с повышенной групповой респектабельностью, особенно если они не были внутренними городами. Это включало 11 и 12 века, а с появлением и усилением искусства и интеллектуалов некоторые более богатые женщины окончили университеты и работали врачами. Однако постепенно, вплоть до 16 века, женские фигуры смещались с этих должностей из-за женоненавистнического поведения, сокращая эту деятельность с социальным оправданием того, что это была мужская работа.
Ariès и Duby (2009) и другие авторы объясняют, что все женоненавистнические, сексистские и патриархальные модели поведения и социальные организации происходят из конструкций того периода. С другой стороны, историк Marisa Rey-Henningsen (1994), специалист по исследованиям инквизиции, матриархата и культурных традиций в Испании, определила это именно в Галисии, поскольку матриархат сохранился и глубоко укоренился там даже сегодня местный социокультурный контекст отличается от других, даже в самой Испании. Современная галисийская местная культура не оставляет места патриархату, осаждающему женщин, которые обладают самообладанием, высокоинтеллектуальны и владеют товарами и бизнесом. Кроме того, сексуальное и религиозное поведение, семейные системы и гендерные роли мужчин и женщин представляются уникальными. Автор записал об этом социокультурном поведении: «(…) оно соответствует культурному и экономическому господству женщин и матриархальным нормам, господствовавшим до самого недавнего времени среди значительной части населения Галиции». (REY-HENNINGSEN, 1994, стр. 260, наш перевод)[8]
Нужно еще провести параллель. Gustav Henningsen (2010 г.), историк, специализирующийся на инквизиции и муж Rey- Henningsen (1994 г.), отмечает, что галисийские женщины подвергались жестоким нападениям в период преследования ведьм, гораздо больше, чем в любой другой области Испании в то время что наводит на мысль, что, возможно, это именно из-за попытки патриархата покончить с матриархальными сообществами в этой местности.
Результатом феодальных практик, которые позже стали более кастрирующими в Новое время, стало то, что сексуальность и ограничения женского поведения в обществе усилились до такой степени, что вызванное психическим заболеванием в форме истерии усилилось женоненавистничество вокруг стереотипа сумасшедшая женщина, у которой нет голоса.
Такие авторы, как Williams и Echols (2000), а также другие уже упомянутые историки, представляют картину женщин, которые прошли через заточение, жестокое обращение, пытки и/или настоящую смерть либо из-за колдовства, либо из-за предполагаемого безумия. Сами врачи эпохи Возрождения, начиная с 16 века, стали понимать истерию как симптоматологию «слабоумия». Поэтому, когда ярлык не был основан на безумии, он пронизывал сверхъестественное, как в зарегистрированных случаях одержимости демонами в деревне Луден во Франции (1634 г.) или в других местах, таких как Лувье (1623 г.), Экс- ан-Прованс (1609) и Салем (1692-1693) в США. (CAPORAEL, 1962; COSTA, 2017; FEDERICI, 2017; SAGAN, 1996)
Некоторые историки и антропологи указывают на преследование женственности как на форму ига, основанное, прежде всего, на религиозности, которая каким-то образом стала гражданским законом, и мужчины, которые осмеливались защищать этих женщин, шли на такие же болезненные концы, как и они. Hillman (1984) цитирует, что, когда женщина получала клинический ярлык истерии, она сбрасывала сатанинское клеймо и получала пятно дефекта за то, что была носительницей матки, вынужденная быть замкнутой, как сумасшедшая, особенно если это было невозможно остановить ее от ее устремлений. Доктор Esther Fischer-Homberger (apud HILLMAN, 1984, стр. 224) цитирует этот психолог фразу из ее докторской диссертации: «Sempre que o diagnóstico é de histeria, a misoginia não está longe».
На протяжении веков женская фигура была поставлена на уровень позора и замалчивания. Даже в идеальном психическом состоянии многие были помещены в приюты в качестве формы избавления, и столкнувшись с жестокими врачами, у них развились настоящие расстройства или они фактически умерли от голода в условиях жестокого обращения. В случаях с теми, кто действительно предъявлял психические отягчающие факторы, ситуация усугублялась. Таким образом, медицинские отчеты получили место в книгах, подтверждающих социальные представления о том, что женщины по своей природе сумасшедшие. Это очень хорошо подмечено Фуко (1978; 1988; 2001) и приобретает такие же масштабы в бразильской системе убежища вплоть до начала XXI века в нарративе Arbex (2013), в работе «Holocausto brasileiro».
К сожалению, все эти исторические модели манипулирования поведением женщин достигают в какой-то момент всех социальных индивидуумов, порождая поведенческие искажения, которые могут быть даже более серьезными, включая попустительство женщин насилию в отношении других женщин. Abreu (2022) сообщает об этом в своей книге, в которой представлены все возможные события. Она сообщает в отрывке:
O elo entre pecado e punição está enraizado sobretudo na cultura judaico-cristã e cruzou o tempo até nossos dias. Essa filosofia do mal – que separa inclusive os males naturais das catástrofes, dos males morais do ser humano – talvez explique parcialmente – evidentemente, unida à outras questões – o porquê pessoas próximas a uma vítima de abuso sexual nada fazem para socorrê-la, e até partem para o ataque a culpabilizando pela agressão sofrida. São peças de um quebra-cabeça que vão se unindo para que se entenda uma rede de abusos, conivências e silenciamentos mediante inversão de discurso em que o sujeito alvo das agressões é deslegitimado e excluído. (ABREU, 2022, p. 105)
Принимая во внимание то, что было рассказано в этой статье, а также спасая историков-медиевистов, таких как Ariès и Duby (2009) и Hanawalt (1986; 1988; 1999; 2007), в их работах можно увидеть, что частная жизнь прошлое было ориентировано на семью и в женщине, владевшей в то время своим домом, оно имело организованную и в этом смысле положительную роль. Однако ограждение женщин было частью социального поведения. Кроме того, система ценностей поддерживалась Библией, подкрепляя, что женская фигура слаба и сильно склонна к греху, нуждаясь в максимальном контроле. Но то, что кажется таким далеким, все еще остается сегодня. Следовательно, и в соответствии с вышеупомянутым законом об pater famílias, в древние времена существовало разрешение на оправдание фемицида. Но как насчет сегодняшнего дня?
Именно эта практика, основанная на pater familias, прибывших в Бразилию в 18-м и 19-м веках, вдохновила название XXXVIII Книги V Закона о постановлениях Филиппин (BRASIL, 2001). Она разрешила мужу убить свою жену, если ее поймают в прелюбодеянии. Впоследствии возник «Закон тезиса о законной защите чести», давший этому человеку право на полное оправдание за этот вид преступления и основанный на «утрате рассудка или разума» перед лицом « жар эмоций». (CARVALHO, 2017)
Таким образом, поскольку в бразильских национальных юридических и конституционных анналах это фигурирует как освобождение от уголовной ответственности, это означает, что общества — и особенно со ссылкой на бразильский сценарий — и особенно мужчины усвоили понимание права на изнасилование, избиение и/или убийство их подруг, любовниц, жен и дочерей или любую другую женскую фигуру в пределах его досягаемости. В качестве отягчающего фактора смерти в статистику входит практика, известная как фемицид, фигурирующая на картах насилия, опубликованных Министерством по делам женщин, семьи и прав человека и органами общественной безопасности с акцентом на безопасность женщин. «Закон о законной защите чести» был признан неконституционным в Бразилии Федеральным верховным судом, но только 15 марта 2021 г. (BRASIL, 2001; BRASIL, 2016; ENGEL, S.I.; OSHIRO, 2017).
Женоненавистническое, женоненавистническое и женоненавистническое поведение является результатом социального и культурного поведения, постоянно проникнутого семейным воспитанием и прочно основанного на религиозности. Это можно доказать не только статистическими данными государственных органов, но и неправительственных организаций (НПО), но такие авторы, как Oshiro (2017),описывают, что сорок процентов женщин, страдающих от домашнего насилия, принадлежат именно к евангелической линии. Таким образом, не только отягчающие факторы физического или сексуального насилия являются социально регламентированными, но морально-психологические и даже родовые по-прежнему предусмотрены в Законе № 11.340/06, более известный как Закон Марии да Пеньи (BRASIL, 2006 г.), в попытке поддержать женщин всех возрастов, но перевоспитать общество в форме правовых предписаний.
3. ЭТНОЦЕНТРИЗМ ПЕРЕД ЦЕННОСТЯМИ В МАХИСТСКОЙ КУЛЬТУРЕ
Психология — это наука, изучающая поведение, будь то сознательные или бессознательные рефлексы. Однако для понимания того, что такое социальная психология, возникает вопрос о том, когда поведение становится социальным или нет у индивидуума.
Для чистой Психологии и по своей сути каждое человеческое существо имеет индивидуализированное поведение, и именно потому, что оно имеет субъективную биологическую структуру (у каждого субъекта она своя). Таким образом, согласно Lane (2006), обучение вытекает из личного опыта каждого через поощрения и наказания, и это подчеркивает индивидуальный опыт. Однако концепты, которые микрогруппы или макрогруппы учитывают в своих системах ценностей и убеждений в этом учебно-нормативном процессе, продуцируют новые культурные смыслы, охватывающие также эмоциональную и деятельностную сферы. Таким образом, весь социальный контекст, в который включен субъект, оказывает прямое влияние на то, что является нормальным или приемлемым с этноцентрической точки зрения.
Этноцентризм – это видение мира, которое мы имеем от нашей собственной группы сосуществования, и, таким образом, сравнение других с нашими собственными ценностями и поведенческими, социальными и культурными моделями. Таким образом, возникают отчужденность, трудности понимания и адаптации, с которыми сталкиваются люди, сталкиваясь со всем, что отличается от их собственного контекста. Rocha (2006, стр. 10) утверждает, что насильственный (и предвзятый) характер этноцентризма часто проистекает из «предположения, что «другой» должен быть чем-то, что не пользуется словом, чтобы сказать что-то о себе». Таким образом, по мнению этого автора, этноцентризм пересекает ценностное суждение о культуре другого по сравнению с групповой культурой себя.
В этот момент другому мешают говорить или объяснять о себе, в то время как тот, кто позиционирует себя как наблюдатель (я), судит, сравнивает и критикует (часто с пренебрежением) и искаженным образом реальность наблюдаемого. Манипулирование социокультурными и поведенческими фактами знаменует собой этноцентризм, создавая таким образом знания даже с предвзятыми терминами для обозначения индивидуумов общества. Rocha (2006) использует в качестве примера индейцев, которых до сих пор называют ленивыми и ленивыми, чтобы подчеркнуть этноцентрический образ, который некоторые исследователи, а ранее воспроизводили колонизаторы, об этих индивидах, отказавшихся от порабощения (что, по мнению автора, свидетельство обширного психического здоровья).
Эти исходные данные Rocha (2006) можно соотнести с социальными нормами, установленными мужчинами в современных обществах, управляемых патриархатом посредством шуток, действий и речей, которые унижают женщин, создавая не только недомогание, но и иерархическую вертикализацию профессиональная или личная сфера. Кроме того, к этому добавляются, например, клише о типах одежды, санкционирующих сексуальные домогательства, открывающие и оправдывающие насильственное поведение, такое как культура изнасилований и фемицидов, и использующие только эти два примера.
Так, Rocha (2006) отмечает, что в книгах по истории есть такие фразы, как о том, что индейцы ходили голыми, чтобы напечатать этноцентрическую демаркацию совершенно противоположных культур. Однако в уже сформировавшихся обществах стереотипные ярлыки широко распространены даже в небольших группах. Этноцентрические слова и термины становятся авторитетом для различения других, и они обычным образом пронизывают общества. Таким образом, автор размышляет над терминами: «dondoca», «doidões» и многими другими уничижительными терминами, которые нападают на людей в сексистском, женоненавистническом, этническом и сексуальном порядке, чтобы показать, что эти прилагательные имеют другую структуру и несут идеологическую и/ или предвзятость оценочных суждений.
Сила этноцентризма в обществе освобождает место для других релятивистских взглядов и мыслей. Контрапунктом в релятивизации является, согласно Rocha (2006, стр. 20), когда кто-то воспринимает «вещи мира как отношения, способные иметь рождение, способные иметь конец или трансформацию. Видение вещей мира как отношений между ними».
При отражении с точки зрения социальной антропологии и, следовательно, с точки зрения вопроса о человеческой культуре, различие между людьми и действиями людей по отношению друг к другу обозначает этноцентризм. Как наука, нацеленная на понимание социальной природы и связанная с психологией — и делающая акцент на социальной психологии — вносит вклад в поиск преодоления этноцентристского поведения, реализуя связь, согласно которой различия не представляют угрозы, а скорее добавить к культуре и социальному взаимодействию.
4. КОГДА ТЫ ОКАЗЫВАЕШЬСЯ НА МЕСТЕ ДРУГОГО
Язык (вербальный или невербальный) является чрезвычайно важным фактором. Язык – это то, что является частью повседневной жизни всех людей, независимо от того, где и как они живут. Конечно, у каждого места есть свой способ выражения, который был разработан социальными и историческими причинами каждой среды. Lane (2006, стр. 26) утверждает, что «язык, инструмент и социальный и исторический продукт артикулируются объективными, абстрактными, метафорическими значениями в дополнение к неологизмам и сленгу каждой эпохи».
Поведение мужчин по восприятию женщин не только в профессиональной сфере, но и для женщин в целом составляет невербальный язык, и это может быть представлено у некоторых мужчин в неуважительной и вульгарной форме, но может случиться и то же самое если роли поменялись и эти взгляды стали доходить до них через женщин. Таким образом, словесные формы влияют не только на речи, но и на действия, и как это может навредить всему обществу. Поскольку это нечто историческое, решить его крайне сложно, требуя огромных усилий личного и социального перевоспитания. Сегодня такие события происходят гораздо чаще с женщинами, но это не значит, что было бы неуместно, если бы они происходили и с мужчинами. Кроме того, известно, что женщины якобы домогались некоторых мужчин.
СМИ нужно использовать не для клеветы, унижения и неуважения к людям, а для позитива, похвалы, поощрения и совета. К сожалению, знать, что что-то столь важное для человеческой жизни используется не по назначению и тем самым наносит вред обществу.
По мнению Lane (2006), социально-историческое влияние исходит от развития языка, в котором, исходя из значения, придаваемого словам, он составляет мировоззрение, наполненное ценностями, действиями, чувствами и эмоциями. Категоризация из невербального языка, одевающая людей в заранее определенные цвета в зависимости от их пола (в современном понимании): мальчики будут носить синее, а девочки – розовое.
Чье-то этноцентрическое мировоззрение меняется только тогда, когда человеку удается переосмыслить и деконструировать свои первичные убеждения, часто являющиеся частью отчуждающего социального образования, и, следовательно, переработать собственную социальную роль. Lane (2006) указывает, что с рождения человек находится в историческом контексте, поскольку отношения между взрослым и ребенком следуют образцу общества, в которое они включены. Этот стандарт представляет собой набор привычек и действий, которые общество считает правильными и морально приемлемыми. Общество может и, возможно, будет вмешиваться с помощью законов и правил, которые гарантируют, что все останется как есть, и обуздают все, что выходит за рамки представления о том, что правильно.
Em cada grupo social encontramos normas que regem as relações entre os indivíduos, algumas são mais sutis, ou restritas a certos grupos, como as consideradas de ‘bom-tom’, outras são rígidas, consideradas imperdoáveis se desobedecidas, até aquelas que se cristalizam em leis e são passíveis de punição por autoridades institucionalizadas. (LANE, 2006, p. 13)
Эти навязываемые обществом нормы автор назвал социальными ролями. Именно социальные роли регулируют отношения между людьми. Отцу и матери навязываются свои социальные роли, которые устанавливают, как мужчина и женщина должны относиться друг к другу, как и ребенок должен относиться к своим родителям.
Социальные роли мужчин и женщин четко различаются; и это весьма очевидное различие становится ощутимым только тогда, когда индивидуум покидает свое этноцентрическое пространство и позволяет себе выполнять те же обязанности и социальные ожидания, которые возлагаются на женщин. Социальная роль мужчин обычно не представлена в многофункциональном равенстве с женщинами, и это возможное восприятие смены ролей — но только эгалитарное в разделении функций — по-прежнему вызывает некоторый моральный дискомфорт у многих людей, потому что они понимают, что осуществляют второстепенная или подчиненная атрибуция связи с фемининностью посредством социокультурной конструкции. Однако когда та же самая ситуация в нескольких других конъюнктурах представлена в обществе, где эту роль берут на себя женщины, общество не только принимает, но и возлагает на эту женскую фигуру огромные ожидания и ответственность.
Lane (2006) объясняет индивидуальность, несмотря на существование социальных ролей. Для автора социальное взаимодействие порождает конфронтации, и люди строят себя через различия и изменения с другими. Таким образом, выстраивается социальная идентичность (то, что характеризует каждого субъекта как личность) и самосознание. В связи с этим автор выделяет:
É nesse sentido que questionamentos quanto a “identidade social” e “papéis” exercem uma mediação ideológica, ou seja, criam uma “ilusão” de que os papéis são “naturais e necessários”, e que a identidade é consequência de “opções livres” que fazemos no nosso conviver social, quando, de fato, são as condições sociais decorrentes da produção da vida material que determinam os papéis e a nossa identidade social. (LANE, 2006, p. 22)
Некоторые мужчины, несмотря на свою роль и социальную идентичность, когда они начинают осознавать себя и задавать вопросы о том, как ведет себя общество, имеют тенденцию демонстрировать тонкие изменения в отношении, поведении и действиях. Они больше участвуют в домашних делах и сильнее поддерживают своих партнеров, демонстрируя постоянное взросление. Автор представляет:
Deste modo entendemos que a consciência de si poderá alterar a identidade social, na medida em que, dentro dos grupos que nos definem, questionamos os papéis quanto à sua determinação e funções históricas – e, na medida em que os membros do grupo se identifiquem entre si quanto a esta determinação e constatem as relações de dominação que reproduzem uns sobre os outros, é que o grupo poderá se tornar agente de mudanças sociais. (LANE, 2006, p. 24)
Многие общества находятся под влиянием мачизма, даже в небольших отношениях, что также приводит к вопросу о силе патриархального общества и его навязывания, а также о большой трудности изменения всего этого поведения и что иногда кажется невозможным, поскольку сопротивление широты сознание начинается в помещении. На этом этапе Lane (2006) анализирует семейный аспект социальной психологии в своей работе. Автор описывает, что тот факт, что человека приучают к очень строгому социальному контролю с раннего возраста, приводит его к уверенности в том, что он обладает властью.
A instituição familiar é, em qualquer sociedade moderna, regida por leis, normas e costumes que definem direitos e deveres dos seus membros e, portanto, os papéis de marido e mulher, de pai, mãe e filhos deverão reproduzir as relações de poder da sociedade em que vivem. (LANE, 2006, p. 40)
Этот отрывок автора может быть связан с требованиями поведения для создания семьи или другими обязанностями, такими как выполнение домашних дел, в то время как другой развлекается и наслаждается досугом. Еще один момент связан с сексуальными отношениями, и как было показано ранее, общества были в значительной степени воспитаны религиозными догмами, чтобы понять, что женщины не должны и не могут испытывать удовольствие до, во время и после секса. Lane (2006) также обращает внимание на эти небольшие проявления поведения, и они показывают, кто может и кто не может делать определенные вещи, усиливая мужественность в обществе.
Согласно Lane (2006), капитализм в целом подразделяет общества на два социальных класса: тот, кто владеет капиталом и средствами производства, у кого есть деньги, и тот, над которым доминируют и эксплуатируют, принося прибыль первому свою работу (обычно ручную). Короче говоря, у кого есть деньги, тот подчиняется тому, кто работает, и что-то получает за это. Основа современного патриархата прочно базируется на этих концепциях.
В этом антагонизме потребность в потреблении возникает с обеих сторон, потому что, если одна может выставлять напоказ свой доминирующий статус, другая, подвластная в равной степени, начинает создавать стремления и объекты желаний, чтобы попытаться приблизиться к тем, кто эффективно владеет капиталом. Таким образом, меняются не только эти предметы устремления, но и сам человек, и именно потому, что в этом процессе у него появляются новые достижения.
Когда индивид производит, он чувствует себя полезным, начиная с мысли о простом желании, он достигает уровня трансформации, который выходит за пределы личного и распространяется на социальный. Лейн (2006) использует пример человека, которому холодно. Этот человек сможет обеспечить себя пряжей и иглой, но он приобретет у кого-то знания о том, как вязать. Когда вы будете готовы, вы сможете получить похвалу за свою работу и гордиться ею, а также создать сеть распространения знаний для обучения других. Обратите внимание, что удовлетворение заключается не в денежной выгоде, а в удовлетворении, и даже в этом случае оно создало продуктивную и соответствующую цепочку внутри этой микровселенной.
Автор поясняет, что в капиталистических обществах физический и интеллектуальный труд разделены только в идеологическом плане, так как оба вида деятельности предполагают мышление и выполнение действий. Элитаризация интеллигента как раз связана с господствующим классом.
Согласно Lane (2006), любая работа требует разработки последовательности мыслей, но ценность этой деятельности теряет значение между перемещением с рабочего места на дом, заработной платой и завершением продукта, тем самым отделяя человека от продукта. Отсюда возникает дихотомия, которую объясняет автор: если, с одной стороны, рабочий не может мыслить, для специалиста-интеллектуала лишается права производить. Это порождает некоторые предубеждения, некоторые даже можно услышать, как, например, высказывания — что является большой несправедливостью и заблуждением — о классе университетских профессоров: только те, кто не умеет учить.
Если перенести это на домашнюю среду, в которой женщины были ограничены веками, то есть добытчик, который доминирует, принося деньги, заработок в дом, и домохозяйка, над которой доминируют, нуждающаяся в вознаграждении за свою работу провайдера и используя его производительную силу для ручного обслуживания в невидимых задачах. Этот второй всегда был и остается человеком расслабленным, со свободным временем и ничего не делающим. В сегодняшних обществах это подкрепляется дискурсами меритократии, создавая процесс отчуждения для дисквалификации работы и усилий тех, кто не может выйти из определенного профессионального, образовательного или социального положения.
Социальная психология понимает, что человеческое состояние в обществе расширяется и изменяется только тогда, когда происходит симбиоз между общением и взаимным сотрудничеством, независимо от иерархического состояния класса или пола, горизонтализация отношений и, таким образом, создание группы и самосознания является частью целого. Вертикальная иерархия власти стагнирует общественные отношения, определяя и замораживая социальные роли, а, следовательно, не допуская их гибкости. Опять же, кто доминирует и над кем доминируют, всегда остаются на своих местах.
Именно в модификации своей этноцентрической культуры субъект приходит к пониманию необходимости гендерного баланса, а его адаптация в мире делает его более чувствительным, более озабоченным своей внешностью, беспокоящимся о неравенствах и предрассудках. Этот индивид постепенно отказывается от концепций, связанных с угнетающей силой, ломая позиции угнетателя и угнетаемого и гася вертикализацию гендерного поведения, пока не достигнет гармоничного баланса.
Размышляя над этим нарративом и в тексте Lane (2006), психология сообщества как микровселенная в рамках социальной психологии, кажется, рассматривает эту попытку спасти понимание человека, осознавая себя и социальное от микро- до макромышления. Если субъект осознает свою собственную значимость параллельно со всей семьей и соседской группой, это будет иметь большое значение. Работа этих малых групп в расширенной и растущей перспективе, семья-район-город-штат-страна-мир, делает цепочку новых моделей поведения, действий, отношений и мыслей более конкретной.
Когда человек делает новые размышления, вырабатывает солидарные позиции и эффективно трансформирует мысли перед лицом чувства ответственности перед другими, прав и обязанностей, поддержки тех, кто в ней нуждается, решений для того, что идет не так, среди прочего, он восходит. Согласно Lane (2006), это требует интенсивных усилий и самоотверженности от всех участников, чтобы сломать клеймо отношений господства, уже пропитанных и воспринятых в семье, школе и даже перед лицом фундаменталистских религиозных обвинений, и начинает создавать сильная мысль группы.
Не только это. По мнению автора, в случае с общественной психологией самая большая проблема состоит в том, чтобы привить семейной оси, что каждый несет ответственность за себя, за членов семьи и за вещи в доме. Что нет ни крупных, ни второстепенных произведений, ни определенных к определенному жанру. С другой стороны, тот, кто несет на себе наибольшее бремя ответственности по уходу за домом и детьми, несмотря на отсутствие денежного вознаграждения, работает столько же, сколько и тот, кто выходит каждый день и получает за это деньги. Никто не запрещает волонтерскую работу вне дома, которая оказывается неоплачиваемой. Зачем дисквалифицировать работу тех, кто заботится о семье и домашних делах, которые распространяются на женские фигуры?
Многим людям нужно больше времени, чтобы понять все эти процессы, в то время как другие остаются в большом сопротивлении. Другие уже проделывают этот процесс более легко, пытаясь дистанцироваться и понять, что токсический мачизм, вызываемый как извращенное порождение патриархата, ранит и даже убивает все общество в разных пропорциях. Эти конкретные люди вносят свой вклад в изменение поведения в обществе более ускоренным образом, и они позволяют себе прийти к пониманию этих строительных площадок в отношении гендерного угнетения и насилия. В своей субъективности они могут эффективно переосмыслить свой опыт и изменить свое восприятие себя и мира, и в этот момент эмпатия и гендерное равенство наконец обретают смысл.
5. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ СООБРАЖЕНИЯ
Патриархальная сексистская культура нормализует и релятивизирует поведение на всех уровнях, особенно в использовании слов, сдерживании и контроле, вплоть до эффективных насильственных действий.
В социальном плане людей заставляли принять этот факт как дар, а затем обвинять жертв, и исторически это укрепляется в религиозности и усиливается в форматировании законов и социального поведения. В наше время средства массовой информации с помощью рекламы, фильмов, мыльных опер, книг и шуток объективируют женское тело, а также романтизируют и иронизируют гендерное насилие в целом, но особенно сексуальное насилие. В то же время, когда внушается, что женщина должна быть желанной, ей также предписывается держаться в уединении, сохраняя скромность и уважение. В этой дихотомии женщины вынуждены сохранять молчание и признание или, тем не менее, исторически помещаются в статус «сумасшедших», и их следует игнорировать, заставлять замолчать или отталкивать.
Мужчины — и женщины в процессе отчуждения — которые позволяют себе достичь понимания этого процесса, как правило, развивают настоящую эмпатическую трансформацию и постепенно дистанцируются от элементов, считающихся предвзятыми. Ранее заложенные понятия могут видоизменяться, меняется и то, как этот субъект воспринимает окружающих его женщин.
Именно на этих единых аспектах команда авторов полагает, что они ответили на первоначальную руководящую проблему: действует ли натурализация правил и социальных отношений патриархального поведения на увековечение навязывания доминирования и дискриминации по признаку пола? Да, и именно то, как предрассудки и нормы сохраняются в социальном образовании, увековечивает этот сексистский механизм. Это приводит к размышлению о том, как увлекательно было бы видеть общество, в котором каждый мог бы изменить свои представления в лучшую сторону и освободиться от оков дискриминации и этноцентризма, ведущих к угнетению.
Учитывая общую цель и конкретные задачи в попытке понять, посредством теоретического понимания можно было обнаружить, что поведение суждения о ценностях эффективно влияет на социальные отношения, и это закрепляется культурными, религиозными и моральными убеждениями, изначально усвоенными в семейная среда. В первичных узах, деклассирующих домашний труд как второстепенный, а от этого вытягиваются другие конструкции нормализации поведения, поведения, действий, вербализации и мысли, негативно усиливающие и закрепляющие угнетающие параметры, в том числе иго в потенциале замалчивания других перед лицом страха и ярлыков девальвации. Это мелкие бытовые действия, которые настолько нормализованы, романтизированы и даже исторически нормализованы, что становятся незаметными, но явно оскорбительными, а во многих случаях и разрушительными. Однако это понимается только тогда, когда социальные индивиды позволяют себе открыться на расстоянии от латентного этноцентризма, который ведет к жесткости и постоянству искаженных и вредных понятий по отношению к другому и к группам.
Наша гипотеза смогла подтвердиться: чем более этноцентрично и перегружено предрассудками и дискриминацией общество, тем больше отношений мачизма и угнетения оно попытается привить микро- или макроиндивидам и группам. Поставить себя на место другого и развить эмпатию, чтобы устранить эти отношения между угнетателем и угнетенным, и даже во многих группах психологического меньшинства, было бы идеальным достижением справедливого, сбалансированного общества с психической зрелостью.
Работы, выбранные для теоретизирования, дают небольшое, но сильное размышление об этой игре власти и подчинения, присутствующей в различных социальных контекстах, которые мешают нам, как человеческому роду, развиваться как личности и общество. Следовательно, необходимо обсудить и социально осмыслить проблему гендера в отношениях между угнетателем и угнетенным, поскольку это неразрывно связано с истоками суждения и усвоения этноцентрических ценностей и усилением патриархальных контекстов ярмо
Это небольшие изменения в мировоззрении, которые необходимо широко осознать, поскольку они обозначают позиционирование и увековечивание сексистского, сексистского и всеобщего насилия систематического угнетения на вертикальном уровне, лишенном справедливости и равновесия.
Кроме того, психология как наука должна не только изучать такое поведение в обществе, но и помогать в перевоспитании и работать над поиском новых альтернатив для устранения текущего социального и индивидуального ущерба, и, кто знает, когда-нибудь погасить сексизм сексистская ситуация, которая так сильно сводит на нет, ранит и разрушает женщин и мужчин.
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
ABREU, Liliane Alcântara de. Silenciadas: o universo da violência sexual intrafamiliar. Lisboa, Portugal: Sagarana, 2022. ISBN: 978-989-53173-6-3
____; MELO, Natalia Sayuri; SOARES, Pamela Cristina; NUNES, Letícia Monteiro; SILVA, Gabriella Braga Dias da; MENDES, Matheus Passos. As influencers digitais e a autoimagem como produto de comportamento de consumo. Revista Científica Multidisciplinar Núcleo do Conhecimento. Ano. 07, Ed. 01, Vol. 05, pp. 05-33. Janeiro de 2022. ISSN: 2448-0959. Disponível em: <https://www.nucleodoconhecimento.com.br/psicologia/comportamento-de-consumo>. Acesso em: 11 mar. 2022. DOI: <10.32749/nucleodoconhecimento.com.br/psicologia/comportamento-de-consumo>
ARBEX, Daniela. Holocausto brasileiro. 1. ed. São Paulo: Geração Editorial, 2013.
ARIÈS, Philippe; DUBY, Georges. História da vida privada: da Europa feudal a Renascença. Tradução de Maria Lúcia Machado. 2. v. São Paulo: Companhia de Bolso, 2009.
BAUMAN, Zygmunt. A arte da vida. Tradução Carlos Alberto Medeiros. Versão digital. Rio de Janeiro: Zahar, 2009.
____. Medo Líquido. Tradução Carlos Alberto Medeiros. Rio de Janeiro: Zahar, 2008a.
____. Vida para consumo: a transformação das pessoas em mercadoria. Tradução Carlos Alberto Medeiros. Rio de Janeiro: Zahar, 2008b.
BRASIL. Lei Maria da Penha. Marcia Maria Bianchi Prates (organizadora). 6. ed. Brasília: Câmara dos Deputados, Edições Câmara, 2019. – (Série legislação; n. 279). ISBN 978-85-402-0472-0 (papel). ISBN 978-85-402-0586-4 (e-book).
BRASIL. LEI 10.216/2001. Presidência da República do Brasil. 2001. Disponível em: <https://www.planalto.gov.br/ccivil_03/leis/leis_2001/l10216.htm>. Acesso em: 10 nov. 2021.
BRASIL. Panorama da violência contra as mulheres no Brasil [recurso eletrônico]: indicadores nacionais e estaduais. n. 1 (2016). Brasília: Senado Federal, Observatório da Mulher contra a Violência, 2016. Disponível em: <http://www.senado.gov.br/institucional/datasenado/omv/indicadores/relatorios/BR-2018.pdf>. Acesso em: 10 nov. 2021.
CAPORAEL, Linnda R. Ergotism: The Satan Loosed in Salem?: Convulsive ergotism may have been a physiological basis for the Salem witchcraft crisis in 1692. Science. 2 apr 1976. vol 192, Issue 4234. pp. 21-26. DOI: 10.1126/science.769159
CARVALHO, Josiel. Afinal, o que é a legítima defesa da honra? Canal Ciências Criminais. Jus Brasil. 2017. Disponível em: <https://canalcienciascriminais.jusbrasil.com.br/artigos/459668535/afinal-o-que-e-a-legitima-defesa-da-honra>. Acesso em: 20 dez. 2021.
COSTA, Otávio Barduzzi Rodrigues de. Uma análise da obra de Michel de Certeau sobre um fato político-religioso: possessões demoníacas em Loudun. Monções revista do curso de História, UFMS–CPCX vol. 4, n. 6. 2017. ISSN: 2358-6524
DALARUN, Jacques. Olhares de clérigos. In: DUBY, Georges; PERROT, Michelle (dir). História das mulheres no ocidente: a Idade Média. vol II. Porto: Afrontamento, 1993. p. 29-63
DAVID, Rosalie. Handbook to life in Ancient Egypt. New York: Oxford University Press, 2007.
DZIELSKA, María. Hipatia de Alejandría. (Hypatia of Alexandria). Traducción de José Luis López Muñoz. Espanha: Ediciones Siruela, 2004.
ENGEL, Cíntia Liara. A violência contra a mulher. IPEA, Instituto de Pesquisa Econômica Aplicada. [S.I.]. Disponível em: < https://www.ipea.gov.br/retrato/pdf/190215_tema_d_a_violenca_contra_mulher.pdf>. Acesso em: 10 mar. 2022.
FEDERICI, Silvia. Calibã e a bruxa: mulheres, corpo e acumulação primitiva. (Caliban and the Witch: Women, the Body and Primitive Accumulation). Tradução de Coletivo Sycorax. São Paulo: Elefante, 2017.
FOUCAULT, Michel. História da loucura na idade clássica. Tradução de José Teixeira Coelho Netto. São Paulo: Perspectiva, 1978.
____. História da sexualidade I: a vontade de saber. Tradução de Maria Thereza da Costa Albuquerque e José Augusto Guilhon Albuquerque. Rio de Janeiro: Edições Graal, 1988.
____. Microfísica do poder. Tradução de Roberto Machado. (Org.). Rio de Janeiro: Graal, 2001.
HANAWALT, Barbara A. Peasants Resistance to Royal and Seignorial Impositions. In: NEWMAN, Francis X. (1931). Social Unrest in the Late Middle Ages. Binghamton, NY: Medieval and Early Renaissance Texts and Studies, 1986.
_____. The Ties That Bound: Peasant Families in Medieval England. New York: Oxford University Press, 1988.
_____. The Wealth of Wives: Women, Law, and Economy in Late Medieval London. New York: Oxford University Press, 2007.
_____; WALLACE, David. Medieval Crime and Social Control. Medieval cultures; v. 16. Minneapolis, London: University of Minnesota Press, 1999.
HENNINGSEN, Gustav. El Abogado de las Brujas: brujeria vasca e Inquisición española. Traducición Marisa Rey-Henningsen. Madrid: Alianza Editorial, 2010.
HILLMAN, James. O mito da análise: três ensaios em psicologia arquetípica. Tradução de Norma Abreu Telles. Rio de Janeiro: Paz e Terra, 1984.
HOUSTON, Mary G. Medieval costume in England and France: The 13th, 14th Centuries. London: A. & C. Black, 1996.
KING, Margaret Leah. Goddess and captive: Antonio Loschi’s Poetic tribute to Maddalena Scrovegni, 1389 (1980): Study and Text. In: CLOGAN, Paul Maurice (ed.) Medievalia Et Humanistica Studies in Medieval and Renaissance Culture. New Series, Nr. 10. Totowa, New Jersey: Rowman and Littlefield, 1981.
____. Thwarted ambitions: six learned women of Italian Renaissance. New York: Soundings, An Interdisciplinary Journal, Nr. 59, 1976. p. 280-304
____. Women of the Renaissance. Chicago: The University of Chicago Press, 1991.
LE GOFF, Jacques. História. In. ____. História e memória. 2. ed. Campinas: Edunicamp, 1992. p. 07-165
____. O Imaginário Medieval. Coleção Nova História. Tradução de Manuel Ruas. 1. ed. Lisboa: Editora Estampa, 1994.
____; TRUONG, Nicolas. Uma História do Corpo na Idade Média. Tradução de Marcos Flamínio Peres. Rio de Janeiro: Civilização Brasileira, 2006.
LANE, Sílvia T. Maurer. O que é psicologia social. São Paulo: Brasiliense, 1994.
LARAIA, Roque de Barros. Cultura: um conceito antropológico. 21. ed. 2. reimpr. Rio de Janeiro: Jorge Zahar, 2007.
NASIO, Juan-David. A histeria: teoria e clínica psicanalítica. Tradução de Vera Ribeiro. Rio de Janeiro: Jorge Zahar Ed., 1991.
OSHIRO, Claudia Maria Poleti. Violência de Gênero e Religião: uma análise da influência do Cristianismo em relações familiares violentas a partir de mulheres acolhidas nas Casas Abrigo Regional Grande ABC e de homens autores de violência doméstica. 2017. 120 f. Dissertação (Ciências da Religião) – Universidade Metodista de São Paulo, São Bernardo do Campo.
REY-HENNINGSEN, Marisa. The World of the Ploughwoman: folklore and reality in matriarchal Northwest Spain. Helsinki: Academia Scientiarum Fennica, 1994.
ROCHA, Everardo P. Guimarães. O que é etnocentrismo. São Paulo: Brasiliense, 2006.
SAGAN, Carl. O mundo assombrado pelos demônios: a ciência vista como uma vela no escuro. Tradução de Rosaura Eichenberg. São Paulo: Companhia de Bolso, 1996.
SHAHAR, Shulamith. The fourth estate: a history of women in the Middle Ages. Translated by Chaya Galai. New York: Routledge, 1983.
TELLEGEN-COUPERUS, Olga. A short history of Roman Law. New York: Routledge,1993.
VARAZZE, Jacopo de. Legenda áurea: vida de santos. Tradução de Hilário Franco Junior. São Paulo: Companhia das Letras, 2003.
VEITH, Ilza. Hysteria: The History of a Disease. Chicago: University of Chicago Press; 1965.
WILLIAMS, Marty; ECHOLS, Anne. Between pit and pedestal: women in the Middle Ages. Princeton, New Jersey: Markus Wiener Publishers, 2000.
ПРИЛОЖЕНИЕ – СНОСКИ
8. “(…) accords with the cultural and economic female dominance and the matriarchal norms that prevailed until very recently among large parts of the population in Galicia.” (REY-HENNINGSEN, 1994, p. 260)
[1] Специалист по педагогической неврологии из AVM Educacional/UCAM/RJ; специалист по арт-терапии в образовании и здравоохранении в AVM Educacional/UCAM/RJ; специалист по изучению поведения и потребления из Faculdade SENAI CETIQT RJ; специалист по изобразительному искусству из UNESA/RJ; Бакалавр дизайна от Faculdade SENAI CETIQT RJ. Бакалавр психологии в UNIP/SP.
[2] Бакалавр психологии в UNIP/SP.
[3] Бакалавр психологии в UNIP/SP.
[4] Бакалавр психологии в UNIP/SP.
[5] Бакалавр социальных коммуникаций факультета Casper Libero/SP. Бакалавр психологии в UNIP/SP.
[6] Бакалавр психологии в UNIP/SP.
[7] Бакалавр психологии в UNIP/SP.
Отправлено: Июль 2021 г.
Утверждено: Апрель 2022 г.
