ОБЗОР
ABREU, Liliane Alcântara de [1], MELO, Natalia Sayuri [2], SOARES, Pamela Cristina [3], NUNES, Letícia Monteiro [4], SILVA, Gabriella Braga Dias da [5], MENDES, Matheus Passos [6]
ABREU, Liliane Alcântara de. et al. Кляйнианские психологические комплексы: анализ произведения «Что-то не так с Кевином». Revista Científica Multidisciplinar Núcleo do Conhecimento. Год. 07, изд. 08, Том. 03, стр. 181-209. Август 2022 г. ISSN: 2448-0959, ссылка для доступа: https://www.nucleodoconhecimento.com.br/психология/психологические-комплексы
СВОДКА
Эта статья направлена на исследование, анализ и проведение теоретического обзора с точки зрения психоанализа через работу Мелани Кляйн (1966; 1991-1997 г.), чтобы понять механизмы ненасытности, интроекции, проекции, зависти и благодарности, выраженные в работе «Что-то не так с Кевином», который был проанализирован здесь из фильма и книги. Статья направлена на понимание кляйнианских аспектов при психоаналитическом анализе художественного фильма более острым способом. Таким образом, главный вопрос заключался в следующем: как и почему отношения между матерью и ребенком могут порождать эмоционально отдаленных матерей и детей с поведением, сходным с расстройством поведения? Таким образом, общая цель заключалась в выявлении того, как строится развитие личности у индивида через материнские отношения. Гипотеза была основана на предположении, что субъект с расстройством поведения может потенцировать свое поведение перед лицом признания страха или отвержения их ближайшего опекуна, в данном случае матери. В качестве методологии исследование базировалось в основном на наблюдении и анализе работы «Что-то не так с Кевином» и на библиографическом обзоре для теоретического обсуждения, основанного на свете Кляйна, а также на поддержке других теоретиков. В результате и выводах анализ показал, что аффективные отношения между матерями и детьми, которые так деликатно подчеркнуты Кляйн, могут спровоцировать множество психопатологий, таких как психозы или перверсии, такие явления, как нарциссические расстройства и другие отягчающие факторы, и порождая больные взрослые, в бесконечном круговороте боли из-за страха любить и не быть любимым.
Ключевые слова: Клейн, Материнство, Психоанализ, Психология, Психопатология.
1. ВВЕДЕНИЕ
Эта статья была направлена на проведение перекрестного анализа между искусством и психоанализом кляйнианской школы. Для этого учитывались исследования Мелани Кляйн (1966; 1991-1997 г.) с точки зрения фильма, созданного по мотивам одноименной книги «Что-то не так с Кевином» (RAMSAY, 2011; SHRIVER, 2007 г.). Работа посвящена взаимоотношениям матери и ребенка, психологическим комплексам, вызванным их взаимодействием и даже его отсутствием, и последствиям периодически возникающих психопатологических заболеваний у обоих.
Наводящий вопрос заключался в следующем: как и почему отношения между матерью и ребенком могут породить эмоционально отдаленных матерей и детей с поведением, сходным с расстройством поведения? Таким образом, общая цель заключалась в выявлении того, как строится развитие личности у индивида через материнские отношения. Как следствие, были разработаны конкретные задачи, чтобы понять, как материнское поведение способствует формированию психики несовершеннолетних, находящихся на их попечении; понять, как могут проявляться люди с расстройством поведения, и определить, какие стандарты и концепции построены в отношении того, что значит быть хорошей матерью в социальном плане.
Имея это в виду, удалось сформировать поведенческие признаки, составляющие гипотезу для анализа субъектов, вовлеченных в сюжет. С этой точки зрения она была основана на предположении, что субъект с расстройством поведения может потенцировать свое поведение перед лицом признания страха или отвержения их ближайшего опекуна, в данном случае матери. Это предположение возникло из-за очень запутанного построения повествования рассказа, что заставляло группу авторов все время задаваться вопросом, кто такая Ева, центральный персонаж, и почему она все время вела себя так апатично? Параллельно, откуда у сына Кевина столько ненависти к матери? И как было построено это поведение?
Поэтому в качестве методологии исследование основывалось на наблюдении и анализе фильма, а также на пересечении обзорно-библиографических обзоров для теоретического обсуждения. Таким образом, для понимания социального поведения, представленного в фильме, были важны некоторые ученые. Поэтому, в качестве более глубокого исследования, группа для этой статьи сосредоточилась не только на эффективном теоретизировании Кляйн (1966; 1991; 1991-1997 г.), но искала понимание спроса у различных теоретиков, таких как Хуан-Давид Насио (1995 г.), Vladimir Safatle. (2007 г.) и даже Карла Юнга (1994; 1991 г.), предоставив первоначальную историческую основу и то, как строится мысль этого психоаналитика, являющегося объектом исследования. Зигмунд Фрейд (1972; 2011 г.) и Ханна Сигал (1975 г.) также использовались в качестве основы на этом этапе, но также и на более позднем этапе. При вводе фактического анализа фильма и при поддержке самой книги с историей Евы и Кевина исследовательскую группу также поддержали Elisa Cintra и Luiz Figueiredo (2010 г.), David Zimerman (2004 г.) и Liliane Abreu (2022 г.), кратко подкрепил концепции этих предыдущих авторов, помогая понять размышления, представленные в фильме. В качестве равной поддержки использовалась МКБ-10 (1993 г.). Наконец, заключительные соображения завершают анализ этой статьи.
2. ПОНИМАНИЕ ПУТЕЙ МЕЛАНИ КЛЯЙН
В Англии в 1940-1944 годах были теоретические расхождения, которые привели к расколу среди психоаналитиков. Таким образом, была сформирована группа с Мелани Кляйн (1966; 1991; 1991-1997; SEGAL, 1975 г.), другая группа с Дональдом Вудсом Винникоттом (1983; NASIO, 1995 г.) и третья группа во главе с Анной Фрейд (1971). Позже оттуда возникли разные школы: английская школа (с Кляйном и Винникоттом); французская школа с Лаканом (NASIO, 1995 г.) и американская школа с Хартманном (1968 г.). Следует отметить, что американская школа была также известна как Психология Эго — поскольку она начала изучать другие вещи, такие как восприятие, — оставив немного в стороне бессознательное и оценивая биологическое через мозг, породив теории познания.
Поэтому каждый теоретик выбирал столп для своей теории. Мелани Кляйн (1966; 1991; 1991–1997; SEGAL, 1975 г.) принимала во внимание тревожность и привязанность. Винникотт (1983; NASIO, 1995 г.) основывался на Holding, который представляет собой поддержку и среду, в которую мать входит вместе с ребенком. Для Лакана (NASIO, 1995 г.) бессознательное структурировано как язык, и это активно поддерживалось лингвистикой Соссюра (2012 г.), антропологией Леви-Стросса (1953/1975; LEPINE, 1979 г.) и диалектикой Гегеля (2008 г.).
2.1 КЛЯЙН, ХОРОШАЯ ГРУДЬ И ПЛОХАЯ ГРУДЬ
Суть теории Кляйн (1966; 1991; 1991-1997; SEGAL, 1975 г.) связана с проблемой связи пациента и аналитика, причем в определенные моменты он даже заявлял, что она выше проблемы бессознательного. Психоаналитик был пионером в области работы с детством. По этой причине он разработал мысль о том, что психика берет свое начало в связи матери с младенцем. Поэтому, когда вы говорите об отдельном пациенте в вашей школе, вы имеете в виду непосредственно детей.
Его анализ с малышами основывался на технике игр, в которых за ними надо наблюдать, как за взрослыми. Она считала, что перенос между терапевтами и детьми будет таким же, как и у взрослых. Клейн (1966; 1991; 1991-1997; SEGAL, 1975 г.) использовал игры, потому что детям (иногда даже младенцам) было трудно выражать себя или говорить.
Она отстаивала идею о том, что во время анализов нельзя применять меры перевоспитания, и эту акцию провела психоаналитик Анна Фрейд (1971 г.), имевшая начальную педагогическую подготовку. По этой причине она защищала введение переобучения в анализ, тем самым создавая расхождения между ней и Кляйн (1966; 1991; 1991-1997; SEGAL, 1975 г.). В свою очередь, Кляйн утверждает, что роль терапевта не в том, чтобы учить ребенка, что делать. Кроме того, они должны воспринимать только то, что приносит пациент, не вмешиваясь. Таким образом, вдобавок ко всей теории привязанности, у этого автора еще одним важным пунктом был вопрос о страдании. Она также определила, что все точки второй темы Фрейда (Ид, Эго и Суперэго) будут присутствовать у человека с раннего возраста и будут отвечать за раннее психическое развитие.
В наблюдениях и теориях для ребенка подходило представление о мире внутренних предметов (т. е. бессознательных фантазий). Это означает, что Кляйн (1966; 1991; 1991-1997; SEGAL, 1975 г.) понимал, что в детстве между ребенком и его первым объектом любви: матерью будут фантазийные отношения. У нее будет ментальный конфликт любви-ненависти с этой материнской фигурой.
Что касается игровой техники, то она анализировала своих пациентов на основе игр, инсценировок, словесных выражений, рисунков и игр. Если бы ребенок принял какой-либо из этих аспектов или даже более одного, все могло бы быть использовано во благо для достижения бессознательного этого человека — процесс, очень близкий, в должных пропорциях, к теориям Юнга (1994 г.) и достигший кульминации в арт-терапии линии аналитической психологии.
Еще один отстаиваемый момент заключается в том, что агрессивные фантазии ребенка не следует подавлять. Для Кляйн (1966; 1991; 1991-1997; SEGAL, 1975 г.) ребенок должен иметь возможность выражать свои фантазии по мере их появления, прежде всего потому, что они будут связаны с материнским фактором любви и ненависти. Таким образом, терапевт должен предлагать только игрушки и материалы, которые позволяют человеку выражать себя, даже в том, что касается наблюдения за чувствами. Только тогда специалист сможет более полно понять, что происходит с ребенком. Исходя из этого, аналитик должен быть искренним с младенцем, даже говоря ему, что определенные вещи будут происходить из-за определенных ситуаций. Видимо в пределах языка и понимания этого маленького клиента.
В понимании Кляйн (1966; 1991; 1991-1997; SEGAL, 1975 г.) субъект ценит и доверяет даже в юном возрасте тому, кто говорит ему правду и искренен. Это закроет перенос (связь), и терапевт обратится к пациенту за лечением. Этого фактора вместе с играми было бы достаточно, чтобы добраться до бессознательного человека и заставить его обнажить свои страдания, мысли и эмоции. Анна Фрейд (1971 г.) опровергла теорию Кляйн, заявив, что дети не перейдут к терапевту. Кроме того, Анна Фрейд сказала, что профессионал должен обследовать родителей, так как связь ребенка была родительской, а не с терапевтом. Поэтому она считала, что для того, чтобы достичь бессознательного ребенка, ему обязательно нужно пройти через родителей.
В отличие от Зигмунда Фрейда (1972 г.), который поместил фаллическую фазу Эдипова комплекса между тремя и пятью годами, Кляйн (1966; 1991; 1991-1997; SEGAL, 1975 г.) установил этот процесс на первом году жизни. Таким образом, автор понимал, что Эдипов комплекс появится после женской фазы младенца, и через это пройдут как мальчики, так и девочки. Как следствие, возникнет фантазия, что тело матери — это большая игрушка с другими более мелкими частями, такими как грудь. Это вызовет фантазию о проникновении в тело матери и уничтожении этих игрушек и объектов (включая пенис отца). Позже ребенок порождал мысль сожаления о желании уничтожить свой первый великий объект любви, которым была его собственная мать. Для Кляйн в этот момент должен появиться Эдипов комплекс, но вопреки теории Фрейда, поскольку фантазия состоит в том, что у матери есть пенис отца и желание обладать им. (ABREU, 2022 г.)
Другая концепция связана с не по годам развитым Суперэго. Согласно Кляйн (1966; 1991; 1991-1997; SEGAL, 1975 г.), Суперэго будет формироваться с самого начала жизни и, следовательно, до Эдипова комплекса. Кроме того, Суперэго будет не только цензором, но и потенциально садистским и жестоким. Кляйн заявил, что параноидно-шизоидная позиция упорядочивает первые три месяца жизни и будет демаркатором в этот период. Таким образом, в первый момент у ребенка возникает персекуторная тоска по отношению к матери, то есть он боится нападения со стороны своего первого объекта любви в качестве формы возмездия за якобы попытку разрушить это материнское тело. Во-вторых, параллельно ребенку приходится иметь дело с отношениями между хорошей грудью и плохой грудью. Это может быть связано с системой вознаграждения, поскольку, когда они правильно питаются и получают должное внимание и привязанность, они видят в этом внешний вид хорошей груди. С другой стороны, плохая грудь проявляется в том, что вызывает тоску и чувство преследования, и появляется, например, когда мать быстро сосет грудь или выражает раздражение или неприятие. (ABREU, 2022 г.)
Поэтому этот вопрос грудного вскармливания чрезвычайно важен в двустороннем плане, но для ребенка он будет основополагающим в создании эмоциональной связи, а также в том, как эта связь будет интерпретироваться.
Третий момент — если вспомнить, что первый момент — это когда у ребенка возникает мучительное преследование по отношению к матери, а второй — когда ему приходится иметь дело с отношениями между хорошей грудью и плохой грудью — будет связан с I. (Эго) защитите себя от страданий с помощью защитного механизма. После всего этого процесса параноидно-шизоидной позиции появится депрессивная позиция. Это произойдет в возрасте от 3 до 6 месяцев.
В первое мгновение это была бы депрессивная тоска, в которой я чувствовал бы себя виноватым за агрессивное влечение, то есть тот фрагмент, в котором ребенок испытывает гнев против любимого объекта (матери), пытающегося его разрушить, что привело бы к следующему моменту становления покаяться и почувствовать тоску. Вторым фактором будет увеличение интеграции с матерью в хороших и плохих аспектах, усиливая проблему хорошей и плохой груди. Это приводит к третьей мысли о том, что с помощью защитного механизма произойдет устранение боли от агрессивных фантазий с любимыми объектами. Здесь была бы аффективная интеграция, при которой ребенок принимал бы мать, и она становилась бы по-настоящему реальной.
Поэтому субъект, разделенный внутри шизопараноидного спектра, в тот момент, когда он понимает, что причиняет боль любимому объекту в защиту того, что он понимает как плохое, и приходит к выводу, что если он делает больно тому, что хорошо, то он сам плохой. Вскоре он впадает в депрессию и выходит из этой персекуторной позиции, выходя из нее невротиком, который видит, что плохой объект тоже хороший, а значит, только один. Если он не выходит за пределы этого пути, он становится психотиком, или, если он испытывает удовольствие в ходе причинения вреда любимому объекту, отсюда возникает перверсия, которая может иметь отягчающий фактор в антисоциальном расстройстве личности.
3. КЛЕЙНИАНСКИЕ МЕХАНИЗМЫ: ЧТО-ТО НЕ ТАК С КЕВИНОМ
Команда, подготовленная для этой статьи, выбрала работу «Что-то не так с Кевином» (RAMSAY, 2011; SHRIVER, 2007 г.) для анализа с упором на кляйнианскую точку зрения. История рассказывает о напряженных отношениях между матерью и сыном, которые порождают аспекты психического заболевания, приводящие к психопатологиям.
Ева была предприимчивой женщиной, которая активно участвовала в культурных путешествиях, когда была одинока. Фильм начинается с нее на фестивале Томатина в Испании, который состоит из огромной битвы помидоров. Присутствие красного цвета очевидно в этой первой сцене, как если бы это было огромное море крови, смешивающее любовь и гнев.
Посередине — Ева, с легким лицом и открытой улыбкой, как будто она свободно развлекается. Затем сцена переходит к Еве, которая в настоящее время находится в грязном доме с остатками еды, разбросанными по столу, и апатией, присутствующей на ее лице, пустым выражением и постоянным взглядом так далеко, как ее мысли, как будто ничего не имеет значения. В настоящее время она одна, живет в маленьком и запутанном доме, как и она сама, как человек.
В начале фильма показаны разные периоды жизни этой главной героини, представляя путаницу фактов, и, по-видимому, собственное душевное смятение Евы перед лицом череды событий в течение многих лет и закончившееся большой травмой. Таким образом, повествование колеблется во времени через точку зрения этой матери. История развивается через вспышки событий, которые произошли до, во время и после травматического события, которое не раскрывается в начале, но очевидно, что оно меняет и серьезно влияет на историю персонажа.
В тот апатичный момент его дом и машину облили красной краской. Люди словесно и физически оскорбляют ее или просто смотрят на нее, не говоря ни слова, но с осуждением. У Евы постоянное ощущение преследования, но только в конце фильма становится понятно, что на самом деле она была.
Сцены приносят сравнение, которое подчеркивает разницу Евы до и после травматического события. По Кляйн (1991 г.), обесценивание объекта и внешнего мира при депрессии и меланхолии чередуется с обесцениванием самого человека. Ева постукивает ногой по краю стола и не проявляет никакой болевой реакции; когда она открывает дверь, то понимает, что ее дом испачкали красной краской и не проявляет никаких видимых чувств, как будто все было неважно, вернее, как будто ее все время под наркозом.
Vê-se pela descrição das defesas, que todas elas ficam contaminadas pela dinâmica da pulsão de morte, e, na tentativa de combater o próprio “aguilhão” da inveja, conduzem as formas de existência cada vez mais desvitalizadas e ausentes de desejo, entusiasmo, interesse e paixão. (CINTRA; FIGUEIREDO, 2010, p. 141)
Ощущение, которое возникает у человека, состоит в том, что он попал в ловушку длительного процесса отрицания траура, который длится месяцами. Она не плачет, плохо спит, постоянно начеку и как будто находится в параллельном мире.
В молодости Ева пыталась уехать из Соединенных Штатов (где она жила) во Францию, но ее парень остановил ее. В итоге он стал ее мужем после того, как узнал, что она беременна. У пары в разное время родилось двое детей.
В настоящее время в поисках новой работы ее нанимает туристическое агентство. Их пустые выражения ненадолго сменяются счастьем и облегчением. Коллеги также наблюдают за ней со странностью и отстраненностью. Однако, когда она покидает это первое интервью с улыбкой, она встречает женщину, которая спорит с ней о причине такого счастья и о том, забыла ли она, что произошло в прошлом, а затем бьет Еву по лицу. Она не проявляет гнева или каких-либо других эмоций, но возвращается к своему апатичному состоянию. Согласно Кляйн (1991; CINTRA; FIGUEIREDO, 2010 г.), тоска, хотя кажется, что она отсутствует, у шизоидов находится в латентном состоянии.
Таким образом, хотя Ева, кажется, не заботится о том, что произошло и все еще происходит в ее жизни, на самом деле она испытывает очень сильное страдание и беспокойство, невидимое для других. Синтра и Фигейредо (2010 г.) говорят, что эта тревога, скрытая из-за дисперсии, в какой-то степени ощущается все время.
В самом начале фильма любовные отношения Евы представлены в трех моментах. В первом из них она кажется счастливой и веселой со своим партнером Франклином, и они оба, кажется, влюблены (до свадьбы). Затем он переходит к сцене, где он просит Еву позволить ему завершить половой акт в попытке зачать ее. Видно, что беременеть она не хочет, но позволяет, потому что такова воля ее парня.
Кляйн (1960 г.) объясняет, что верность тому, что любят или считают само собой разумеющимся, подразумевает, что враждебные импульсы, связанные с тревогами, направляются на те объекты, которые ставят под угрозу то, что считается хорошим. Таким образом, Ева позволяет себе иметь ребенка из страха потерять любовь мужа, если она не исполнит свое желание, и этот ребенок становится объектом, угрожающим этой любви и ее собственной свободе. Вот отрывок из рассказа героини об этой перемене в ее жизни:
Enquanto isso, comecei a ver meu corpo sob uma nova luz. Pela primeira vez, tive a consciência das pequenas elevações em meu peito como tetas destinadas à alimentação de um filhote, e notar sua semelhança física com o úbere de vacas ou com os volumes bambos de cadelas lactantes de repente foi inevitável. (…) Não quero com isso dar a entender que fui a primeira mulher a descobrir os pássaros e as abelhas. Mas isso tudo era novo para mim. E, honestamente, eu não tinha muita certeza a respeito. Sentia-me dispensável, jogada fora, engolida por um grande projeto biológico que não iniciei nem escolhi. Que me produziu, mas que também iria me mastigar e depois cuspir fora. Eu me senti usada, (SHRIVER, 2007, p. 66-67)
В другом разделе она продолжает укреплять свое видение этой новой женщины и материнства, а также свою боль от того, что перестала быть единым целым со своим мужем в результате появления Кевина:
Eu esperava que, com o tempo, a ambivalência sumisse, mas a sensação conflitante foi se acentuando e, desse modo, ficando mais secreta. Finalmente vou abrir o jogo. Acho que a ambivalência não desapareceu porque não era o que parecia ser. Não é verdade que eu me sentisse “ambivalente” a respeito da maternidade. Você queria um filho. Eu não. Tudo somado, até parecia uma ambivalência, mas mesmo formando um casal que era realmente o máximo, não éramos uma mesma pessoa. Nunca consegui que você gostasse de berinjela. (SHRIVER, 2007, p. 71)
Затем показаны некоторые сцены во время беременности Евы и именно тогда она начинает появляться с самыми пустыми выражениями, которые в дальнейшем становятся постоянными. Даже рядом с другими матерями она не взаимодействует и не выглядит взволнованной по поводу беременности. Уже в родах она сопротивляется зачатию, как будто не хочет, чтобы ребенок вышел из нее.
(…) a ansiedade surge da operação da pulsão de morte dentro do organismo, é sentida como medo de aniquilamento (morte) e toma a forma de medo de perseguição. O medo do impulso destrutivo parece ligar-se imediatamente a um objeto, ou melhor, é vivenciado como medo de um incontrolável objeto dominador (KLEIN, 1991, p. 24-25)
Сопротивляясь во время родов, Ева как бы не хочет материализовать и воплотить в реальность этот разрушительный для нее объект, проявляя страх перед тем, что он будет доминировать над ней и изменять всю ее реальность. В каком-то смысле это материализуется, потому что с рождением ребенка жизнь их родителей меняется в соответствии с их потребностями, и с Кевином все было так же.
В этой статье о психоанализе было привлекательно представить некоторые перспективы с помощью выдержек прямо из книги. Затем в ходе этой теоретической дискуссии будут расставлены некоторые моменты истории. Один из них о родах и послеродовом периоде с точки зрения Евы. Так, в книге, по которой снят фильм, главный герой в письмах рассказывает, какими были часы до родов Кевина:
Ah, Franklin, não há por que fingir agora. Foi horrível. Eu até posso ser capaz de aguentar determinados tipos de dor, mas se for esse o caso, minha intrepidez mora nas canelas e nos braços, não entre minhas pernas. Essa nunca foi uma parte do corpo que eu teria associado com estoicismo, como algo tão odioso quanto exercício. […] E, de repente, estava tudo acabado. Mais tarde, acharíamos graça de eu ter aguentado tudo para só no fim implorar por alívio – quando ele já não podia mais ser oferecido -. mas na hora não foi nada engraçado. No momento mesmo em que ele nascia, associei nosso filho com minhas próprias limitações – não só com o sofrimento, mas também com a derrota. (SHRIVER, 2007, p. 94-95).
Для Кляйн (1966; 1991; 1991-1997 г.) новорожденный младенец способен ощущать процесс собственного рождения и эту гипотезу можно связать со всем, что происходит потом в отношениях Кевина с Евой, как если бы он воспринимал, кто был нелюбимый с рождения, а то и до того:
Apresentei a hipótese de que o bebê recém-nascido vivência, tanto no processo de nascimento quanto no ajustamento à situação pós-natal, ansiedade de natureza persecutória. Isso pode ser explicado pelo fato de que o bebezinho, sem ser capaz de apreendê-lo intelectualmente, sente inconscientemente todo desconforto como tendo sido infligido a ele por forças hostis. Se lhe é oferecido conforto prontamente – em especial calor, o modo amoroso de segurá-lo e a gratificação de ser alimentado –, isso dá origem a emoções mais felizes. Tal conforto é sentido como vindo de forças boas e, acredito, toma possível a primeira relação de amor do bebê com uma pessoa ou, como um psicanalista diria, com um objeto. Minha hipótese é que o bebê tem um conhecimento inconsciente inato da existência da mãe. (…) Podemos também observar que com apenas poucas semanas o bebê já olha para o rosto de sua mãe, reconhece seus passos, o toque de suas mãos, o cheiro e a sensação de seu seio ou da mamadeira que ela lhe dá – tudo isso sugere que alguma relação com a mãe, ainda que primitiva, foi estabelecida. (KLEIN, 1991, p. 282)
При рождении ребенок подвергается различным травмам, разочарованиям, страданиям и смятению. Поэтому у него обычно есть доступ к заботе и привязанности матери, чего не было у Кевина.
Воспоминания Евы продолжают приходить и уходить, словно кто-то ищет ответы. Она помнит первую беременность своего сына Кевина и трудности в уходе за этим ребенком. Мальчик плакал все время, пока был с мамой, как бы она ни старалась. Ева не выносила детских криков, а отбойный молоток казался ей сноснее плача. Вскоре она становится нетерпеливой, неудовлетворенной и без малейшего отношения к ребенку, а характер представлен в определенные моменты так, как если бы у нее была послеродовая депрессия. Кляйн (1966; 1991; 1991-1997; SEGAL, 1975 г.) в своей теории подчеркивает важность того, чтобы хороший опыт всегда преобладал над плохим для благоприятного развития ребенка. Напротив, отец также изо всех сил старался быть любящим родителем. Ребенок не плакал вместе с ним, поэтому муж Евы подумал, что она слишком остро реагирует от истощения.
В процессе роста ребенка и примерно к 3 годам Ева понимает, что ребенок не играет, не разговаривает с ней и не реагирует на раздражители, проявляя полную апатию. Она делает усилие, чтобы взаимодействовать с мальчиком, но реакции нет, а если и делает, то агрессивно. Перед лицом этого Ева отводит малышку к врачу на анализы, которые могут указать на проблему, например, на аутизм или даже на глухоту, но анализы показали нормальное состояние. Таким образом, отношения между матерью и ребенком становятся более напряженными. Кляйн (1991 г.) подчеркивает важность выявления и понимания этих признаков:
Os diversos sinais de dificuldades do bebê – estados de raiva, falta de interesse em seu ambiente, incapacidade de suportar frustração e expressões fugazes de tristeza – não encontravam anteriormente qualquer explicação, a não ser em termos de fatores físicos. Pois, até Freud fazer suas grandes descobertas, havia uma tendência geral a considerar a infância como um período de felicidade perfeita e a não levar a sério as diversas perturbações apresentadas pelas crianças. As descobertas de Freud têm nos ajudado, no decorrer do tempo, a entender a complexidade das emoções da criança e têm revelado que as crianças passam por sérios conflitos. (KLEIN, 1991, p. 281)
С раннего возраста у мальчика проявляются черты расстройства поведения конкретно с матерью, которые по мере взросления переросли в эффективное антисоциальное расстройство личности, психопатию. Он был довольно жестоким, ему не хватало сочувствия или харизмы по отношению к матери. Кляйн (1966; 1991; 1991-1997; SEGAL, 1975 г.) был первым профессионалом, который осознал, что психотический или извращенный процесс исходит из самой затронутой символической формации, и это соответствует истории семьи Евы.
Во время очередного дня стимуляции Кляйн постукивает по своей звуковой игрушке, а мать просит его повторить несколько имен. Когда его просят сказать «мама», он несколько раз отвечает «нет». Точно так же он отказывается есть все, что ему предлагают, говорит, что ему это не нравится или не хочет, и бросает кастрюлю с едой в дверь холодильника.
Ao interpretar não apenas as palavras da criança, mas também suas atividades com seus brinquedos, apliquei este princípio básico à mente da criança, cujo brincar e atividades variadas – na verdade, todo o seu comportamento – são meios de expressar o que o adulto expressa predominantemente através de palavras. Também orientei-me sempre por dois outros princípios da psicanálise, estabelecidos por Freud, que desde o princípio considerei fundamentais: que a exploração do inconsciente é a principal tarefa do procedimento psicanalítico, e que a análise da transferência é o meio de atingir este objetivo. (KLEIN, 1991, p. 151)
Ева стоит возле кроватки Кевина и говорит ему, что была счастлива до его рождения, и теперь она просыпается каждый день, желая оказаться в другой стране. Отец, видя эту сцену, качает головой в знак неодобрения. По сути, это первый момент, когда Ева проявляет реакцию выражения того, что она думает о себе и своих отношениях с сыном, потому что, как обычно, она сохраняла молчание и покорное поведение. Отношения матери и сына становятся постоянной борьбой, но Ева всегда подчиняется Кевину. Казалось, она боялась своего сына, хоть он и был маленьким.
В сценах, параллельных настоящему и прошлому, Ева показана во время посещения Кевина в тюрьме (ему больше 16 лет). Она молчит и выглядит подавленной. Мальчик, в свою очередь, рассеянно удаляет прилипшие ко рту куски омертвевшей кожи, выстраивая их один рядом с другим — но только по ходу повествования становится ясно, что это был намек на мертвые тела, выстроенные в ряд. – глядя на мать. Мальчик показывает себя совершенно холодным человеком, лишенным сочувствия и не проявляющим никаких угрызений совести.
В возрасте около 7 лет Кевин все еще носил подгузники. Речи и действия с отцом остаются нормальными, а вот с матерью они всегда напряжены и агрессивны со стороны ребенка, что иногда приводит Еву к реактивности. В это время и после разговора родители решают переехать в сельскую местность, чтобы Кевин мог иметь лучшую жизнь и больше наслаждаться своим детством на открытом воздухе, вместо того, чтобы быть запертым в помещении. Кевин по-прежнему настойчиво прерывает разговор и постоянно говорит «н-м-н-м». Ева злится и бьет мальчика по руке.
Семья переезжает в гораздо больший дом с определенным статусом. Кевин и его отец играли в видеоигры со стрельбой, пока ребенок кричал, чтобы персонажи умерли.
A variedade de situações emocionais que podem ser expressas através de atividades lúdicas é ilimitada: por exemplo, sentimentos de frustração e de ser rejeitado; ciúmes do pai e da mãe, ou de irmãos e irmãs; a agressividade que acompanha tais ciúmes; o prazer em ter um companheiro e aliado contra os pais; sentimentos de amor e ódio em relação a um bebê recém-nascido ou a um bebê que está sendo esperado, assim como as resultantes ansiedade, culpa e necessidade premente de fazer reparação. No brincar da criança, também encontramos a repetição de experiências e detalhes reais da vida cotidiana, frequentemente entrelaçados com suas fantasias. É revelador que, algumas vezes, eventos reais muito importantes em sua vida deixem de entrar no seu brincar e em suas associações, e que, às vezes, toda a ênfase repouse sobre acontecimentos aparentemente secundários. Mas esses acontecimentos secundários são de grande importância para ela pois despertaram suas emoções e fantasias. (KLEIN, 1991, p. 157)
С другой стороны, мать одна ходила по дому, вспоминая прошлые вещи, которые она упустила. Ева пытается создать разные условия для благополучия семьи, в том числе и своей собственной. Она создает пространство со своей индивидуальностью, аналогичное тому, что она делала до рождения ребенка, и клеит карты в качестве обоев в этой конкретной комнате, как в туристическом агентстве, чтобы там она могла учиться, творить, читать и даже работать, если это возможно. Это было личное пространство мечты. Однако Кевин издевается над действиями своей матери, и когда она отсутствует в окружающей среде, он разрушает все место, бросая краску на стены, мебель и пол. На вопрос отца мальчик отвечает, что «пытался помочь».
Анализируя то, что было описано до сих пор, можно задуматься над некоторыми аспектами. Интересно отметить, что у Кевина и его матери никогда не было глубоких и взаимных любовных контактов. Несмотря на то, что она решила стать матерью (даже с ограничениями и трудностями) и пыталась наилучшим образом справиться с чрезвычайно прожорливым сыном, ее усилия не были вознаграждены. Однако было видно его частое желание не зачать Кевина сыном, хотя оно и не подразумевалось в словах (за исключением упомянутого выше появления колыбели). Необоснованная ненависть Кевина ко всему, что могло хоть немного осчастливить его мать, была колоссальной, и поэтому он уничтожил все, что она любила. Деструктивное поведение этого сына лишило мать всякого удовлетворения.
Согласно Кляйн (1996 г.), когда ребенок находится в фазе сборки Супер-Эго, он первоначально хочет разрушить либидинозный объект, кусая и разрывая его на части. При этом она чувствует себя виноватой за то, что проявляет в себе столько деструктивности, что создает супер-эго, которое мстит, соответствуя тому же типу обиды, которую она проецирует на либидинозный объект. Это можно увидеть, когда Кевин уничтожает карты своей матери и комнату снов, потому что этим он хотел уничтожить свою собственную мать, а также суперэго, которое она представляет. С другой стороны, можно также подумать, что, возможно, это интериоризованный объект и что он разрушает хороший объект. В любом случае, даже если чувство вины не проявляется, ребенок в этом состоянии боится суперэго за его садистское и мстительное поведение.
Еще в эпизоде с уничтоженными картами, за то, что не поддержала агрессивную позицию сына, мать также начала проецировать ненависть к своим разочарованиям в жизни и материнстве в целом.
Другая сцена, демонстрирующая ненасытность и ненависть Кевина к своей матери, появляется, когда он учится грамоте, и все становится все хуже и хуже. Когда Ева пытается научить его считать — она обучала ребенка дома — например, на вопрос, что идет после цифры три, он отвечает девять. Что идет после семи, он говорит семьдесят один. Затем он продолжает и в правильной последовательности от одного до пятидесяти. После этого Кевин намеренно (и с улыбкой) испражняется в подгузниках и на глазах у матери, заставляя ее убирать за ним. Это обычное дело и раздражает мать. Как только она его меняет, он снова какает. Ева на этот раз теряет контроль и швыряет сына об стену, ломая ребенку руку. Здесь важно понять, что агрессивные влечения ребенка фактически строят объект и мешают ему построить внутренний объект, достаточно хороший, чтобы быть в состоянии компенсировать деструктивные влечения.
В этот момент можно снова вспомнить Кляйн (1991 г.). Для этого автора Кевин был бы зафиксирован на гораздо более ранней стадии за то, что все еще эвакуировался без контроля и даже намеренно. Если бы ему было два года, он находился бы в фазе, когда ребенок испытывает удовольствие в генитальной/анальной области, и это было бы связано с первичным садизмом и эпистемофильными влечениями. Таким образом, садизм, который был оральным (представленным в укусах), переходит в анальную фазу.
На этой начальной фазе построения Супер-Эго младенец не только учится управлять сфинктером, но и хотел бы присвоить тело матери. Также будет два процесса фрустрации: один отмечен удалением кормящей груди, а другой – удалением фекалий, которые не могут оставаться с ребенком. Что еще хуже, ребенок считает, что его фекалии будут эквивалентны ребенку.
Анальная фаза происходит с первого по третий год жизни, когда ребенок учится самостоятельно контролировать свои насущные потребности. Фрейд (1972 г.) сообщил, что немедленная и неконтролируемая дефекация напрямую связана со взрослым, который не контролирует гнев. Точно так же желание матери постоянно убирать за собой указывает на взрослого человека, обладающего большой организационной силой, возможно, методичного, и у которого может даже быть принуждение к уборке, и эта характеристика очень заметна у Кевина. Матери (и опекуны), жалующиеся на запах или фекалии ребенка, создадут особей, сохраняющих фекалии, и там могут развиться скряги. В противоположном направлении этого поведения, если ребенок научится передавать фекалии матери, получая много похвалы в этой последовательности, там может появиться очень щедрый взрослый. (ABREU, 2022 г.)
Так, Кляйн (1991 г.) также сообщает, что ребенок, которого насильно отнимают от этого ее ребенка, который является ее фекалиями, ее внутренним творением, выходящим наружу, от объекта ее любви, начинает желать фекалий своей матери как заменитель. Пересекая эту информацию с Фрейдом (1972 г.) и с речами нескольких матерей, которые обычно можно услышать, как, например, отчет о том моменте, когда снимают подгузники, и что дети – независимо от того, был ли отрывок положительным или отрицательный – они лежат ниц перед матерью, глядя ей в лицо, а матриарх эвакуируется, сидя на унитазе.
Кляйн (1966; 1991; 1991-1997 г.) предполагает, что суперэго появляется в возрасте около 1 года — по Фрейду (1972 г.), суперэго формируется в возрасте 3 или 4 лет — и прямая идентификация с матерью; этого существа, которое может быть кастрирующим и разочаровывающим, или щедрым. Таким образом, если субъект не прорабатывает должным образом этот процесс, он порождает гнев по отношению к матери, которая воспринимается как нечто плохое и пугающее, провоцирует психотического субъекта и может быть потенцирована в случае мальчиков.
Психоаналитик объясняет, что когда субъект находится в этой параноидно-шизоидной фазе, он входит в восприятие, видя только нападения, преследования и деструктивные импульсы, не воспринимая никакой привязанности или позитивности. Он усваивает плохую грудь для себя и как если бы это был он сам, усваивая свое собственное супер-эго. Таким образом, человек привязывается к объекту, который он считает просто плохим: к матери, которая была бы ненавистной и пугающей, и реагирует агрессивно и садистски, как Кевин.
Еще в фильме, по дороге домой из больницы, Кевин лжет отцу о том, как он был ранен, заставляя мать молчать. Мальчик начинает пользоваться ванной и бросает свои подгузники, но усиливает поддразнивание и начинает отдавать приказы, контролируя Еву в малейших действиях, что с этого момента приводит к тому, что она становится полностью пассивной по отношению к сыну.
Даже будучи ребенком, который сообразителен и знает наизусть большинство чисел, возможных для его возраста, он намеренно постоянно ошибался. Для художественного фильма характерно четкое осознание зрителем сложности и противоречивости отношений между матерью и ребенком. Кляйн (1996 г.) указывает, что на той стадии развития, в которой находился Кевин, в этой сцене проявления эдипальных тенденций мальчик может демонстрировать садизм и необоснованную ненависть к матери и ее телу. Поскольку это этап процессов развития, в том числе полового развития, возникает чувство вины со стороны ребенка. Поэтому он стремится разрешить сложные чувства, такие как чувство вины и страх перед кастрацией отца, с большей агрессивностью относясь к матери. Кевин выходит далеко за пределы ненависти, переходя к пренебрежению и отсутствию материнского контакта, игнорируя звонки, уроки и обучение. При этом мальчик начинает наблюдать за своей матерью в вуайеристских действиях, даже когда родители занимаются сексом полностью запертыми в спальне (он наблюдает за ними через замочную скважину).
À medida que a criança se dá conta das identidades separados de seus pais e os vê cada vez mais como um casal empenhado numa relação sexual – e não como a mãe incorporando o pai –, os desejos da criança e seus ataques – quando com raiva e com ciúme – se estendem ao casal de pais. (SEGAL, 1975, p. 17)
Кроме того, чтобы показать, что он не хочет контакта с этим материнским объектом, Кевин намеренно проецирует свои фекалии себе в штаны во время урока грамотности. Еще в фазе возникновения эдипальных проблем мальчик, видя в теле матери возможный объект любви, начинает проецировать ненависть и интроецировать желание обладать женственностью и женственной склонностью иметь детей. Тот факт, что женщина может иметь детей, что-то родить и создать существо, вызывает у ребенка естественную зависть. Затем ребенок мужского пола может начать испражняться, как если бы они были его творением и ребенком, которого он хочет иметь. (KLEIN, 1966 г.)
Мальчик начал делать ошибки специально, чтобы просто отвергнуть, а не интроецировать уроки матери, что привело ее к реактивной и физической атаке ребенка и усилило садизм ребенка. Именно в неконтролируемой форме агрессии по отношению к мальчику Ева продемонстрировала свое недовольство сыном и его фекалиями (что было бы демонстрацией ее ненасытности и желания присвоить тело матери).
Еще в детстве необходимо осознать, что Кевин отказывался или не мог допустить, чтобы его деструктивные, ненасытные и завистливые порывы разрушили тот хороший объект, который выражался в материнской заботе, которую оказывала его мать. Даже когда она сказала ему, что любит его, он отказался отвечать или даже смотреть на свою мать. С помощью кляйнианских механизмов можно понять, что развитие ребенка происходит путем проецирования и интроекции хороших и плохих объектов. Когда возникает спроецированная агрессия, ребенок считает материнский объект плохим. Это может происходить из-за инфантильной прожорливости, чувства нехватки и страха перед ненасытными занятиями, возвращающими совершенную в ребенке агрессию (KLEIN, 1966 г.). Таким образом, понятно, что Кевин по-разному проецировал злой объект на протяжении всего фильма, что могло объяснить постоянные нападения на Еву.
Истерики и колкости Кевина в адрес матери усиливаются, и теперь мальчик тоже время от времени провоцирует отца раздражающими звуками (но реже, чем мать). Ева беременеет и пытается скрыть этот факт, а когда ребенок рождается, Кевин пытается навредить сестре, незаметно бросая брызги воды. Однако после рождения этого ребенка мальчик колеблется между тем, чтобы ценить и требовать внимания матери, атаками и попытками независимости, надевая собственную одежду. Ева старается быть заботливой и любящей матерью, поэтому отношения матери с ребенком резко меняются, когда рождается эта сестра. Согласно Кляйн (1966 г.), одна из главных причин, по которой мальчик может проявлять ненависть и зависть к телу матери, возникает в фазе женственности. При этом мальчик может руководствоваться желанием иметь детей, как и мать, или все-таки ревновать к возможным будущим братьям и сестрам. Даже если у него есть пенис — объект женской зависти, согласно Фрейду (1971 г.), — ребенок мужского пола, с другой стороны, может завидовать женским органам оплодотворения. В соответствии с автором:
Assim, a fase de feminilidade se caracteriza pela ansiedade relacionada ao útero e ao pênis do pai, e essa ansiedade submete o menino à tirania de um superego que devora, mutila e castra, formado a partir das imagens da mãe e do pai ao mesmo tempo. (KLEIN, 1966, p. 220)
Из-за зависти к рождению сестры Кевин плохо обращался с ребенком и чувствовал себя более неуместным со своей матерью и семьей в целом. Даже если до этого не было ни одного эпизода взаимной любви к Еве, у мальчика выработались механизмы привлечения внимания и восстановления присутствия хорошего объекта, даже если он впоследствии был отвергнут. Примером этого факта является то, что Кевин заболел, став более уязвимым. Благодаря этому он смог понизить защиту своего эго и частично интроецировать хороший объект на некоторое время, хотя это не полностью разрешило его сложные семейные отношения.
Несколько лет спустя и со старшей девочкой Ева возобновляет свою карьеру в качестве профессионала в сфере путешествий. Ей даже приходится отсутствовать дома два месяца, оставив детей на попечение мужа. Именно в этот момент он начинает понимать поведение Кевина, поскольку мальчик начинает вести себя определенным образом, как и со своей матерью (включая насмешки и шумы, которые считаются раздражающими). Из-за этого пара больше ссорится, и муж требует, чтобы Ева осталась дома.
Еще в возрасте 7 или 8 лет Кевин открывает для себя новую игру: стрельбу из лука. Подарок подарила мать на Рождество, но отец был большим вдохновителем и с годами дарил ему другие, более совершенные луки. Важно отметить, что привязанность Кевина к отцу была показана как нечто наигранное, даже для того, чтобы сохранить свою маску хорошего сына, и в то же время, нападая на свою мать, которая все это прекрасно осознавала.
Плодом единственного момента явной привязанности и близости Кевина с матерью было его посвящение стрельбе из лука, виду спорта, взятому из книги «Робин Гуд», которую Ева читала ему в тот период, когда мальчик заболел и родилась его сестра. Невозможно утвердительно сказать, планировал ли Кевин трагические события, когда он выиграл с луком и стрелами, или нет, но это тонко подразумевается мальчиком, пристально смотрящим в центр мишени, в которую должна была попасть стрела. Кроме того, использование подарка, подаренного его матерью, безусловно, было частью намерения связаться с ней.
Кляйн (1966; 1991; 1991-1997; SEGAL, 1975 г.) утверждает, что акт игры будет иметь тот же результат, что и процесс свободной ассоциации, используемый Фрейдом (1974; 2011 г.) и Юнгом (1991, 1994 г.). Кроме того, это будет проецировать бессознательное вместе с фантазиями (и даже реальными переживаниями) и потенциально представлять защиты и тревоги, которые приводят к двум типам паранойи. Сюда относится параноидальный шизоид, представляющий собой персекуторную тревогу, которая заставит субъекта сломаться и разрушить то, чего он боится.
Кевин, начиная с восьмого класса, ввел ритуал ношения одежды гораздо меньшего размера, противостоя господствовавшей тогда моде на одежду размера XL: «Он производит впечатление, что ему некомфортно и, в этом смысле, наряд идеальный. Кевин чувствует себя неловко. Скудная одежда отражает ту же сдержанность, которую он чувствует на собственной шкуре». (SHRUVER, 2007, стр. 204)
В работе бывают моменты, когда Еве нужно провести несколько часов наедине с Кевином, но то, что могло бы стать моментом уединения для обоих, становится чем-то клаустрофобным:
Havia até algo de curiosamente insuportável a respeito daquelas duas horas que ele e eu às vezes ficávamos sozinhos na casa, antes que seu 4X4 apontasse na garagem. Seria de imaginar que não haveria nada mais fácil do que nos escondermos um do outro naquela vasta estrutura de teca, mas, onde quer que nos instalemos, nunca perdi consciência de onde ele estava, nem ele, imagino, de onde eu me encontrava. (SHRIVER, 2007, p. 347)
Как упоминалось ранее, с самого рождения Кевин был апатичным ребенком и демонстрировал явные признаки того, что вел себя необычно, по сравнению с другими детьми, и от этого становилось только хуже. В возрасте 15 лет мальчик жестоко и жестоко обращается со своей 7-летней сестрой, помимо ряда действий, таких как: мастурбирует перед матерью и смотрит на нее; уничтожить компьютер Евы с помощью вирусов, размещенных на компакт-диске в ее миллиметровой и чистой комнате. При этом молодой человек никогда не объяснял причину своих действий, а если его спрашивали, то отвечал только: «Бесполезно. В этом суть». (RAMSAY, 2011 г.)
О мастурбации Кевина с открытой дверью, чтобы его увидела его мать, автор книги (которая стала фильмом) говорит следующее с точки зрения повествования Евы:
Sei que a masturbação é um alívio normal, vital, um passatempo único e divertido que jamais deveria ser tachado de vício. Mas também achava que para um adolescente – sejamos francos, para qualquer pessoa – essa é uma atividade que fica melhor se feita às escondidas. (SHRIVER, 2007, p. 347)
Предыдущий пассаж показывает, что поведение было больше связано с компульсивной мастурбацией садистско-анального характера, чем с генитальной (и что во втором случае это было бы сделано для облегчения). Ева, пройдя через эту ситуацию несколько раз, решает поделиться случаем со своим мужем, чтобы он поговорил с Кевином о таком поведении, и полагая, что, возможно, ее отец сможет заставить его перестать ставить ее в такую ситуацию. Однако Кевин замечает, что ударил мать, и продолжает вести себя так.
E assim, logo na tarde seguinte à ‘conversa’, eu estava indo para o escritório com a minha xícara de café quando ouvi uns gemidos reveladores no corredor. Rezei para que ele tivesse entendido o recado e para que houvesse ao menos uma barreira de madeira, fina mas abençoada, entre mim e a virilidade despontante de meu filho. (…) Mas, quando dei mais um ou dois passos, o nível de ruído desmentiu essa tentativa mínima de compostura. (SHRIVER, 2007, p. 349)
Однако Ева решила столкнуться с проблемой, отправившись в ванную, и настояла на том, чтобы ее сын и его гениталии постучали в дверь. Это остановило Кевина в действии.
На прогулке с Селией (младшей дочерью семьи) Ева видит Кевина, стоящего перед плакатом о том, кем она была в юности и насколько она была уважаемым профессионалом в своей области. Она восприняла этот поступок с восхищением, и впоследствии ей захотелось пригласить его одного на ужин в ресторан, чтобы еще раз попытаться сблизиться с сыном.
Dizer que eu quisesse, que eu desejasse de fato, passar a tarde toda e o começo da noite com o meu espinhoso adolescente seria ir longe demais, mas a verdade é que eu desejava com todas as minhas forças desejar por esse momento – se é que isso faz algum sentido. (SHRIVER, 2007, p. 316)
Ужин был неудобным, как будто оба были незнакомцами, которые не любили друг друга, но должны были ладить друг с другом, и Ева снова была разочарована своей попыткой сыграть Кевину социальную роль матери.
На Рождество Селии (приблизительно 7 лет и Кевину 15 лет) подарили морскую свинку, в которую девочка влюбилась и которая стала для нее большой радостью ежедневного посвящения. Через несколько недель животное исчезло, и отец Селии уже сделал вывод, что его дочь неосторожно оставила клетку открытой. Однако Ева знала, что девушка не будет такой беспечной, и вскоре стала подозревать Кевина. Недоверие быстро превратилось в уверенность.
Мальчик также специально поместил питомца сестры в измельчитель раковины, чтобы, когда мать включит механизм, она сама убила животное, которое подарила дочери. Ева поняла, что произошло, и вместе с девочкой (но сама того не подозревая), а Кевин холодно наблюдал за моментом и играл с отцом, как ни в чем не бывало.
Очевидно, Ева так и не смогла наладить контакт с Кевином, несмотря на все ее усилия, и ее сын смотрел на нее с отвращением и пренебрежением. О взаимопонимании матери со своим ребенком Кляйн (1991 г.) отмечает:
O sentimento resultante que o bebê tem de ser compreendido subjaz à primeira e fundamental relação em sua vida – a relação com a mãe. Ao mesmo tempo, a frustração, o desconforto e a dor, que conforme sugeri são vivenciados como perseguição, também entram nos seus sentimentos para com sua mãe, porque nos primeiros meses de vida ela representa para a criança todo o mundo externo. Assim, tanto o que é bom quanto o que é mau vêm à sua mente como provindos dela, o que leva a uma dupla atitude em relação à mãe mesmo sob as melhores condições possíveis. Tanto a capacidade de amar quanto o sentimento de perseguição têm raízes profundas nos processos mentais mais arcaicos do bebê. Eles são focalizados primeiramente na mãe. (KLEIN, 1991, p. 283)
Столкнувшись с последовательными действиями, Кевин вызывает гипотетическую аварию, которая не только ослепляет его сестру, но и требует извлечения всего глазного яблока. Он снова реагирует холодно, заявляя, что ни о чем не жалеет, потому что ни в чем не виноват. Ситуация становится все более напряженной и Ева вынуждена оставаться все ближе и ближе к дочери, чтобы защитить ее, так как мальчик начинает настаивать на том, чтобы девочка помогала ему собирать стрелы на его тренировках. Таким образом, известно, что у молодого человека с раннего возраста проявлялись черты антисоциального расстройства личности (психопатии), но у детей оно диагностируется как расстройство поведения. Таким образом, в суперэго нет вины или угрызений совести, в то время как нет единого объекта, когда мать как хороший объект или плохой объект расщепляется и характеризует это как расстройство личности.
Расстройства личности — это расстройства, серьезно влияющие на поведение, но разделенные Всемирной организацией здравоохранения на три блока посредством описания расстройств личности и поведения (МКБ-10, 1993 г.). Они проявляются, например, в нарциссическом расстройстве и психопатии.
Estes tipos de condição (Transtornos de Personalidade) abrangem padrões de comportamento profundamente arraigados e permanentes, manifestando-se como respostas inflexíveis a uma ampla série de situações pessoais e sociais. Eles representam desvios extremos ou significativos do modo como o indivíduo médio, em uma dada cultura, percebe, pensa, sente e, particularmente, se relaciona com os outros. Tais padrões de comportamento e funcionamento psicológico. Eles estão freqüentemente, mas não sempre, associados a graus variados de angústia subjetiva e a problemas no funcionamento e desempenho sociais. (CID-10, 1993, p. 196. Títulos de F60 a F69)
Кроме того, психопаты будут включены в классификацию извращенцев. Zimerman (2004 г.) отмечает, что перверсия и психопатия обычно работают вместе в одном и том же предмете, хотя это разные вещи, и одно не обязательно связано с другим.
(…) Assim, muitos autores consideram que a psicopatia pode ser vista como um “defeito moral”, porquanto ela designa um transtorno psíquico que se manifesta no plano de uma “conduta anti-social”. Os exemplos mais comuns são os daqueles indivíduos que roubam e assaltam; mentem, enganam e são impostores; seduzem e corrompem; usam drogas e cometem delitos; transgridem as leis sociais e, de má-fé, envolvem outros; etc.
A estruturação psicopática manifesta-se por três características básicas: a impulsividade, a repetitividade compulsiva e o uso prevalente de actings de natureza maligna, acompanhados por uma irresponsabilidade e aparente ausência de culpa pelo que fazem. Algum traço de fantasia de psicopatia, assim como de perversão, é inerente à natureza humana; no entanto, o que define a doença psicótica é o fato de que as três características que foram enfatizadas vão além de um uso eventual, mas, sim, que elas se tornam “um fim em si mesmo” e, além disso, são egossintônicas, muitas vezes sendo idealizadas pelo sujeito psicopata, vindo acompanhar uma total falta de consideração pelas pessoas, que se tornam alvo e cúmplices de seu jogo psicopático. (ZIMERMAN, 2006, p. 269-279)
С точки зрения Кляйн (1966; 1991; 1991-1997; SEGAL, 1975 г.), младенец врожденно воспринимал бы, что мать отвергнет его, вызывая сепарацию в эмоциональном процессе и ухудшая состояние в первые три месяца жизни, когда он обнаружил бы у себя процесс персекуторной тревоги. Интерпретация субъекта состоит в том, что мир враждебен, так как его не приветствовали.
Причиной этого может быть интроекция попытки интегрально поглотить мать (хороший объект), которую субъект позже считает, что он пытался аннулировать. Этот страх разрушения целостного объекта охватывает депрессивную позицию, а не параноидно-шизоидную. Впоследствии отсюда возникает страх подвергнуться возмездию, будучи в равной степени уничтоженным местью: бред преследования. Именно из этого конфликтного процесса Супер-Эго возникает психоз, и он является результатом уверенности и интроекции этой преследующей матери, что усиливает агрессивность.
Кляйн (1966; 1991; 1991-1997; SEGAL, 1975 г.) утверждал, что суперэго возникнет из этого конфликта идентичности между добротой и суровостью при переходе от орально-садистической фазы (которую младенцы кусают) к анально-садистской фазе. Эффективно зная, что психотик всегда будет психотиком, а извращенец всегда будет извращенным, но конституция каждого человека пронизывает одни и те же начальные пути в детстве, и каждый, перед лицом своей субъективности и опыта, будет формировать свою личность структура оттуда, Кевин превратил его в психопатию.
Он продолжает демонстрировать возможную нормальность, в том числе получает большой заказ велосипедных замков, которые, как он утверждал, продаст одноклассникам на той неделе, когда ему исполнится 16 лет. В свою очередь, Ева работала на руководящей должности в крупной туристической компании, когда получила сообщение о том, что школа ее сына подверглась нападению. Это был день рождения Кевина.
Ева пытается наладить контакт с мужем, но терпит неудачу и идет в школу. Прибыв туда, он находит место военных действий с полицией, пожарными, парамедиками и отчаявшимися родителями. Только тогда она понимает, что могло произойти, так как видит велосипедные замки, закрывающие все входы и проезды, и взламываемые пожарными. Когда главная дверь открывается, Кевин уже ждет полицию и мирно сдается. Внутри школы резня с убитыми и ранеными людьми, пораженными их стрелами. В шоке Ева возвращается домой и находит тишину странной. Направляясь на задний двор, она находит мужа и дочь убитыми стрелами. Именно там становится возможным понять весь ход этой матери вплоть до ее депрессивного, одинокого, пугливого и апатичного состояния.
Вся община и город напали на нее как на виновную в поступке сына. Таким образом, можно понять, что его персекуторное и апатичное поведение восприятия имело под собой реальную основу.
Фильм заканчивается через два года после бойни, в день рождения Кевина. Ева убирала комнату в маленьком домике, в котором жила. Окружение было выкрашено Евой в темно-синий цвет, оно было безупречно убрано, и только потом мы поняли, что оно должно было принять Кевина, который выйдет из тюрьмы через два года после этого момента (то есть через четыре года после бойни). Она выходит из дома, осматривая дом внутри и снаружи, все опрятно и сильно отличается от ветхого имущества двухлетней давности, которое было символическим представлением ее самой (внутри и снаружи). Она кажется более уверенной, ест и спит, что в начале рассказа становится очевидным, как действия, достигнутые с трудом и частично. Оттуда она отправляется навестить сына в тюрьме.
Это приводит к объяснению паранойи с точки зрения Кляйн (1966; 1991; 1991-1997 г.) с фрагментарным взглядом на мир, который является деструктивным. Пересекаясь с самой историей, которая изложена фрагментарно и запутанно, пытаясь реконструировать себя без смысла и показывая собственное психическое состояние Евы, можно выдвинуть гипотезу о том, что она сама в конечном итоге вступила в огромный параноидальный процесс, поскольку представила серию страхов: перед едой, перед сном, перед общением с людьми и огромное беспокойство. Еще одна важная вещь, которую следует упомянуть о Еве, это то, что ее состояние апатии и поведение страха и принуждения были настолько велики, что она не могла плакать на протяжении всего сюжета, как будто ее усыпили. По словам Кляйн (1966; 1991; 1991-1997; SEGAL, 1975 г.), это также было бы частью болезненного процесса скорби, в который погрузилась героиня, надолго оставив ее в отрицании. Таким образом, она пыталась преодолеть мучительный опыт, вменяемый ее собственному сыну, который имел целью разрушить все, что она любила в своей жизни: мужа, дочь, семью, карьеру, репутацию, достоинство и чувство собственного достоинства. Его время отрицания и скорби было пропорционально столкновению любви и ненависти, которые он испытывал к Кевину.
Так или иначе, в тюрьме Ева говорит сыну, что у него там будет еще два года, достаточно времени (помимо предыдущих двух лет), чтобы обдумать все, что произошло. Она спрашивает, почему все, что он сделал.
“eu só queria lhe perguntar…” (…) “está fazendo dois anos”. Continuei. “Sinto saudade do seu pai, Kevin. (…) Também sinto saudade da sua irmã – muita saudade. E muitas outras famílias ainda estão arrasadas. Sei que os jornalistas, os terapeutas e talvez outros prisioneiros lhe perguntam isso o tempo todo. Mas você nunca me disse. Então, por favor, olhe nos meus olhos. Você matou onze pessoas. Meu marido. Minha filha. Olhe nos meus olhos e me diga porquê”. (SHRIVER, 2007, p. 459)
Когда Кевин отвечает ей, это не враждебный и уверенный тон, который всегда был характерен для молодого человека, а более растерянный подросток. Кевин отвечает, что в тот момент он уже не знал, почему все.
Ao contrário do dia em que se virava para mim pela janela do carro da polícia, com as pupilas cintilando, hoje Kevin enfrentou meu olhar com extrema dificuldade. Seus olhos ficavam piscando, mantendo contato em movimentos rápidos, depois tornando a se desviar para a parede de concreto, […] “Eu achava que sabia”, respondeu, taciturno. “Agora, não tenho tanta certeza.” (SHRIVER, 2007, p. 459)
Визит прерывается. Ева встает и обнимает его, ничего не говоря. Возможно, данное в этой сцене объятие было одним из немногих моментов искренней связи и взаимной близости между матерью и сыном:
Quando lhe dei um abraço de despedida, ele se agarrou a mim feito uma criança, como nunca havia feito na infância propriamente dita. Não tenho muita certeza, porque ele resmungou isso para a gola levantada do meu casaco, mas gosto de achar que soluçou um “sinto muito”. (SHRIVER, 2007, p. 461)
В последнем абзаце книги можно найти следующий текст:
É só isso que eu sei. Que, no dia 11 de abril de 1983, nasceu-me um filho, e não senti nada. Mais uma vez, a verdade é sempre maior do que compreendemos. Quando aquele bebê se contorceu em meu seio, do qual se afastou com tamanho desagrado, eu retribuí a rejeição – talvez ele fosse quinze vezes menor do que eu, mas, naquele momento, isso me pareceu justo. Desde então, lutamos um com o outro, com uma ferocidade tão implacável que chego quase a admirá-la. Mas deve ser possível granjear devoção quando se testa um antagonismo até o último limite, fazer as pessoas se aproximarem mais pelo próprio ato de empurrá-las para longe. Porque, depois de quase dezoito anos, faltando apenas três dias, posso finalmente anunciar que estou exausta demais e confusa demais e sozinha demais para continuar brigando, e, nem que seja por desespero, ou até preguiça, eu amo meu filho. Ele tem mais cinco anos sombrios para cumprir numa penitenciária de adultos, e não posso botar minha mão no fogo pelo que sairá de lá no final. Mas, enquanto isso, tenho um segundo quarto em meu apartamento funcional. A colcha é lisa. Há um exemplar de Robin Hood na estante. E os lençóis estão limpos. (SHRIVER, 2007, p. 463)
Ева выходит из тюрьмы, визуализируя снаружи большую вспышку, как если бы это была аналогия с началом. Выражение его лица отличалось от всего фильма, с уверенными шагами, несущими невиданную прежде уверенность в себе, и то, что было внешним, уже не пугало его.
4. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ СООБРАЖЕНИЯ
Историю Евы и Кевина можно очень полно проанализировать, исходя из теории Мелани Кляйн, и на протяжении всей статьи обсуждаются важность и проблемы, которые могут возникнуть при отсутствии связи между матерью и ребенком с первых моментов жизни. Апатия, проявляющаяся в чертах лица Евы, которую раньше можно было рассматривать как пренебрежение к ее жизни, на самом деле является сильной тревогой преследования, переживаемой с момента ее первой беременности из-за страха перед плохим объектом (ребенком), преследующим ее и положившим конец всему что она знает, как быть хорошей, как и ее свобода, отношения, карьера и будущие проекты.
Ведущий вопрос этой статьи — как и почему отношения между матерью и ребенком могут породить эмоционально отдаленных матерей и детей с поведением, сходным с расстройством поведения? – можно было бы ответить, поняв прожорливость Кевина. Отношения любви и ненависти, развивающиеся между ними на протяжении всего фильма, очевидны. Ева не чувствовала себя комфортно со своим сыном с тех пор, как она была младенцем, когда он плакал и непрестанно просил его репрезентативности в фигуре хорошей груди, объясненной Кляйном. Таким образом, общая цель, в основе которой лежало выявление того, как происходит развитие личности у индивида через материнские отношения, показала, что, когда ребенок не интроецирует хороший объект, он может стать холодным человеком по отношению к собственной матери, как это произошло с Кевином и его мать. Ева, однако, не выдержала материнской позиции, а также не внедрила в себя ребенка.
Когда мы ищем конкретные цели, чтобы понять, как материнское поведение способствует формированию психики несовершеннолетних, находящихся на их попечении, чтобы понять, как могут возникать люди с расстройством поведения, и какие стандарты и концепции построены о том, что значит быть хорошим В социальном плане мы определяем, что все эти моменты одинаково сложны и взаимосвязаны. Важно понимать, что общество оказывает влияние на образ матери, которым Ева вдохновлялась и постоянно стремилась достичь. Ее сообщество требовало материнского поведения, которого у нее еще не было и не хотелось, потому что материнство — это процесс, который строится, и он болезненный даже для тех женщин, которые ранее страстно желали его. Итак, на самом деле видно, что социальная группа Евы требовала от нее развития несуществующего желания быть матерью.
Это как если бы у женщины была карта бинго, которую ей нужно заполнить, чтобы другие могли быть довольны: сначала муж, потом дом, успешная карьера и, наконец, дети. У Евы была первая тройка, и она была полностью ею довольна. В жизни она никогда не проектировала себя с детьми, но муж и самые близкие друзья стали жаловаться на отсутствие этого желания иметь ребенка. Это работает почти как процесс отчуждения, как будто зарождение жизни — это трофей, который нужно поднять, чтобы социально утвердить то, что такое семья и женщина в целом. Это может оказать сильное влияние на взаимодействие матери и ребенка и эффективно помешать развитию личности ребенка и возможным последующим расстройствам.
Гипотеза, основанная на предположении, что субъект с расстройством поведения может потенцировать свое поведение перед лицом признания страха или неприятия его ближайшего опекуна, в данном случае матери, может быть подтверждена при скрещивании теоретизирования Кляйн с вымышленным работа Кевина и Евы. Забеременев сыном, Ева ожидала, что он полюбит то, что было в ее чреве, как если бы это было чем-то естественным, вроде дыхания и моргания, но любовь не пришла, а страх и неуверенность все же возникали. После этого ей пришлось сделать все возможное, чтобы попытаться достичь навязанного ей идеала: быть хорошей матерью и любить своего сына. Это чувство долга и обязательств не покидало ее даже после суда над Кевином.
Наконец, социальные личности и профессионалы в области психологии должны поразмыслить над тем, чтобы попытаться понять и развить чувствительность к тому, что истории, подобные истории Евы и Кевина, происходят каждый день, в больших или меньших масштабах, и что они нуждаются в принятии и понимании. Аффективные отношения между матерями и детьми, которые так деликатно подчеркнуты Кляйн, могут спровоцировать бесконечное число психопатологий, таких как психозы или извращения, развития, такие как нарциссические расстройства и другие отягчающие факторы, и породить больных взрослых в бесконечном цикле боли для боится любить и не быть любимой.
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
ABREU, Liliane Alcântara de. Silenciadas: o universo da violência sexual intrafamiliar. Lisboa: Sagarana, 2022. ISBN: 978-989-53173-6-3.
CID-10. Classificação de transtornos mentais e de comportamento da CID-10. Porto Alegre: Artes Médicas, 1993.
CINTRA, Elisa Maria de Ulhoa; FIGUEIREDO, Luís Claudio. Melanie Klein: estilo e pensamento. São Paulo: Escuta, 2010.
FREUD, Anna. O Tratamento Psicanalítico de Crianças. Rio de Janeiro: Imago, 1971.
FREUD, Sigmund. A dissolução do complexo de Édipo (1924). In: FREUD, Sigmund. Obras completas, volume 16: O eu e o id, “autobiografia” e outros textos (1923-1925). São Paulo: Companhia Das Letras, 2011. p. 204. ISBN 978-85-359-1872-4.
____. Cinco Lições de Psicanálise: Quarta Lição. In: FREUD, S. Edição Standart Brasileira das Obras Psicológicas Completas de Sigmund Freud. Rio de Janeiro: Imago, 1972.
____. Obras completas, volume 16: o eu e o id, “autobiografia” e outros textos (1923-1925). Tradução de Paulo César de Souza. São Paulo: Companhia das Letras, 2011.
HARTMANN, Heinz. Psicologia do Ego e o Problema de Adaptação. [S.I.]: Biblioteca Universal Popular, 1968.
HEGEL, Georg Wilhelm Friedrich. Fenomenologia do espírito. Tradução Paulo Meneses. 5. ed. Petrópolis: Vozes. 2008.
JUNG, Carl Gustav. Memórias, sonhos e reflexões. Rio de Janeiro: Nova Fronteira, 1994.
____. Tipos psicológicos. Tradução de Lúcia Mathilde Endlich Orth. Petrópolis: Editora Vozes, 1991.
KLEIN, Melanie. Amor, Culpa e Reparação e Outros Trabalhos (1921-1945). Rio de Janeiro: Imago, 1966.
____. Inveja e gratidão: e outros trabalhos (1946-1963). ed. 4. v. 3. Obras Completas de Melanie Klein. Rio de Janeiro: Imago, 1991.
____. Obras Completas. Rio de Janeiro: Imago Editora, 1991-1997.
LEPINE, Claude. O inconsciente na antropologia de Lévi-Strauss. São Paulo: Ática, 1979.
LÉVI-STRAUSS, C. A noção de estrutura em etnologia. In.: Antropologia estrutural. Rio de Janeiro: Tempo Brasileiro, 1975. (Trabalho original publicado em 1953)
NASIO, Juan-David. Introdução às obras de Freud, Ferenczi, Groddeck, Klein, Winnicott, Dolto e Lacan. Rio de Janeiro: Jorge Zahar Editor, 1995. (Coleção Transmissão da Psicanálise)
PRECISAMOS falar sobre o Kevin. Direção de Lynne Ramsay. Estados Unidos da América, Reino Unido da Grã-Bretanha e Irlanda do Norte: Paris Filmes, 2011. 1 DVD (122 min.).
SAFATLE, Vladimir Pinheiro. Lacan. São Paulo: Publifolha, 2007.
SAUSSURE, Ferdinand de. Curso de Linguística Geral. São Paulo: Cultrix, 2012.
SEGAL, Hanna. Introdução à obra de Melanie Klein. Rio de Janeiro, Imago, 1975.
SHRIVER, Lionel. Precisamos falar sobre o Kevin. Rio de Janeiro: Intrínseca, 2007. ISBN 978-85-8057-150-9.
WINNICOTT, Donald Woods. O ambiente e os processos de maturação. Porto Alegre: Artes Médicas, 1983.
ZIMERMAN, David E. Manual de técnica psicanalítica: uma re-visão. Porto Alegre: Artmed, 2004.
[1] Специалист по педагогической неврологии AVM Educacional/UCAM/RJ; специалист по арт-терапии в образовании и здоровье, AVM Educacional/UCAM/RJ; специалист по исследованиям поведения и потребления Faculdade SENAI CETIQT RJ; специалист по визуальным искусствам UNESA/RJ; Бакалавр дизайна от Faculdade SENAI CETIQT RJ. Степень бакалавра психологии UNIP/SP. Студентка психологии.
[2] Бакалавр социальных коммуникаций факультета Casper Libero/SP. Степень бакалавра психологии UNIP/SP.
[3] Степень бакалавра психологии UNIP/SP.
[4] Степень бакалавра психологии UNIP/SP.
[5] Степень бакалавра психологии UNIP/SP.
[6] Степень бакалавра психологии UNIP/SP.
Подано: Март 2022 г.
Утверждено: Август 2022 г.
